Северная война
Шрифт:
– А кто возглавит эти войска?
– Выбор очевиден. Юный Генрих Лев и наш старый противник Альбрехт Медведь.
Фридрих поправил повязку на пустой глазнице и скривился. Это было знаком его глубокой озабоченности, и король спросил:
– Ты считаешь, что я не прав?
– Есть опасность, что Альбрехт Медведь усилится за счет новых завоеваний. Так что, как бы нам самих себя не перехитрить.
– Это вряд ли. Помнишь, я вызывал к своему двору рыцарей, которые были в походе вместе с Фридрихом Саксонским и Адольфом Шауэнбургским?
– Помню.
– Так вот, брат, я много с ними общался, а потом вел переписку с архиепископами Бремена, Гамбурга и Магдебурга. После чего сделал кое-какие выводы.
–
– За последние пять лет венеды очень сильно изменились, и сейчас они готовы к тому, что против них выступит большая часть Европы. Язычники объединились вокруг Руяна, увеличили численность своих войск, обезопасили тылы, отловили наших шпионов, построили немало крепостей, выбрали великого князя и стали использовать для войны наемников. Все это говорит об одном: они не намерены сдаваться. Поэтому всякий, кто отправится на север, в первую очередь должен думать не о том, как бы заполучить для себя новые земли и пополнить казну, а о сохранности собственной шкуры.
– Мне кажется, что ты преувеличиваешь силу венедов, - не согласился с королем Фридрих.
– Да, некогда северные язычники были сильны, но сейчас все иначе. Венеды долгое время отступали, а нашим священнослужителям и пограничным владетелям удавалось стравливать их между собой...
– Они смогли задавить датчан и разорить Верхнюю Саксонию, - оборвал Одноглазого младший брат.
– И они разгромили войска трех далеко не самых слабых имперских графов.
– Это последний успех язычников, частная победа, которая ничего им не даст, ибо против Крестового похода им не выстоять.
– Посмотрим.
Фридрих решил не спорить с братом, а посмотрел в сторону окна и поинтересовался у Конрада:
– Кстати, а где сейчас рыцари, с которыми ты разговаривал?
– Тоже желаешь с ними пообщаться?
– Да.
– Почти всех я отправил обратно на север, а при мне остались только двое. Суровый вояка из Миндена рыцарь Рупрехт фон Штеффен и совсем еще юнец Седрик фон Зальх. Если заинтересуешься, то я пришлю их к тебе.
Братья помолчали, допили вино, и герцог спросил Конрада:
– Наверное, пора отправляться в собор?
– Да, - король встал.
– Сегодня первый день нового года. Надо веселиться и радоваться, а мы с тобой сидим и думаем о каких-то там северных язычниках.
Конрад и Фридрих отправились в свои покои, где переоделись в праздничные одежды, и вскоре в сопровождении большой свиты и своих наследников, королевского сына Генриха и герцогского Фридриха, покинули резиденцию и направились к собору. Сотни рыцарей были рядом с королем и его братом. Сияло начищенное оружие и доспехи. Знамена с гербами и девизами самых древних и прославленных родов Священной Римской империи развевались на ветру. Фыркали покрытые шитыми попонами благородные породистые лошади, каждая из которых стоила как хорошая деревенька с сервами. Король был впереди и горожане Шпейера, стоя возле своих домов, приветствовали его и надеялись на скорую праздничную раздачу подарков. Легкий мороз взбадривал людей и лошадей. Полуденное солнце висело над головой Конрада Третьего, и он улыбался.
Однако, лишь только королевская свита приблизилась к собору, монументальному строению из красного песчаника с четырьмя башнями по углам, которое было построено на месте древнего кельтского святилища посвященного богине с варварским именем Нантосвелта, как на его лицо снова легла тень. Помимо дворян, которые по зову короля съехались на большой сход в Шпейер, вокруг собора теснились толпы голодранцев. Между ними сновали появившиеся в городе вместе с Бернардом Клервоским цистерианцы, а невдалеке тесной группой стояло несколько десятков рыцарей-тамплиеров. Присутствие чужаков не нравилось королю, но пока он их терпел. Вот только терпение его было на исходе. Поэтому сегодня, сразу после торжественной литургии, Конрад намеревался еще раз поговорить с настоятелем Клерво и в мягкой форме намекнуть Бернарду, что ему пора отправляться обратно во Францию. В голове он уже давно сложил этот разговор и знал, что ему скажет цистерианец, и король был уверен, что все произойдет именно так, как он решил. Бернард покинет Германию, а он продолжит готовить поход в Италию, и уже осенью этого года станет императором.
Снова напустив на себя веселый и беззаботный вид, король спрыгнул с лошади, и направился в собор. Слева был брат, а справа его гордость и надежда, сын Генрих, стройный и ловкий молодой человек немногим старше двадцати лет, который уже успел показать себя в боях и на рыцарских турнирах, а помимо того был наделен недюжинным умом и смекалкой. Именно ему король намеревался со временем передать все, что он завоевал и приобрел за свою сложную и непростую жизнь, а семейство брата Фридриха, вслед за которым шагал его наследник, поддержит Генриха и даст ему клятву на верность. Впрочем, все это случится очень нескоро, а пока, продолжая улыбаться, король вошел в величественный собор, прошел к амвону, где расположились местные священнослужители, певчие и Бернард из Клерво, и остановился.
Помещение быстро заполнилось рыцарями, баронами, графами, бургомистрами, богатыми купцами и герцогами. После чего началась литургия. Юные певчие на латыни затянули славящую Христа песню, которая разнеслась под потолком обширного молельного зала. Их голоса заставили всех присутствующих замолчать и подумать о спасении своей души, жизни и смерти. Впрочем, продолжалось это недолго. По команде Бернарда Клервоского, которому германские священнослужители подчинялись, словно он сам папа римский, певчие смолкли. Король, видя это, исподлобья взглянул на наглого проповедника, который выступил вперед, и подумал, что, судя по всему, этот цистерианец сейчас опять начнет проповедь о Крестовом походе, и ему совсем не хочется выслушивать речь этого косноязычного франка, который не удосужился выучить немецкий.
Король оказался прав, Бернард собирался произнести проповедь. Однако он никак не ожидал того, что будет происходить в соборе далее. Проповедник замер, уверенным взглядом окинул море из человеческих голов и на чистом немецком языке, словно он коренной житель Священной Римской империи откуда-нибудь из Швабии или Франконии, прокричал:
– Братья во Христе! Слушайте меня! Все, кто верит в Господа Бога нашего Иисуса Христа! К вам взываю я!
Сотни людей замерли. В соборе наступила небывалая тишина, а Конрад Третий сосредоточил все свое внимание только на Бернарде и в удивлении приподнял левую бровь. Проповедник отметил, что привлек внимание имперских аристократов и продолжил:
– Братия, я скромный служитель церкви, зову вас на совершение подвига. На севере размножились богомерзкие язычники, которые отрицают существование нашего бога. Они погрязли во грехе и скверне. Они вершат богомерзкие обряды, глумятся над христианскими святынями, уводят в рабство мирных людей и плюют на веру нашего Спасителя. Своими деяниями язычники приближают Судный День и вводят во тьму идолопоклонства слабых духом католиков. Потоки крови лучших сынов Швеции, Дании и Германии, которые встали против зла и сатанинской веры, были пролиты на землю. Однако все они умерли не напрасно, а во имя Царства Небесного, во имя Господа нашего, во имя Христа и Девы Марии, во имя благодати. Каждый из них сейчас в раю, смотрит с небес на нас с вами и взывает о справедливой мести врагам нашей веры, проклятым язычникам, которые поклоняются деревянным многоликим идолам на губах коих кровь христианских младенцев, принесенных им в жертву. Нельзя терпеть эти сатанинские обряды и невозможно попасть в рай тем, кто не готов с оружием в руках выступить против врагов истинной веры. И это не я говорю вам, а сами ангелы небесные доносят через меня вам свое слово.