Северное сияние (др.перевод)

Пулман Филип

— Церкви?

— Лира вспомнила свой разговор с Пантелеймоном на Болотах — о том, что может двигать стрелкой алетиометра, и тогда они подумали о фотомельнице на алтаре в Колледже Гавриила, о том, как элементарные частицы толкают лопасти. Предстоятель дал понять, что между элементарными частицами и религией есть связь.

— Может быть, — сказала она, кивнув.

— Все-таки большинство вещей церковь держит в секрете. Но почти все это — старые вещи, а Пыль — не старая, насколько я знаю. Может быть, лорд

Азриэл мне объяснит…

Она зевнула.

— Я, пожалуй, лягу, а то совсем замерзну. На земле было холодно, но так, как здесь, я в жизни не мерзла. Еще немного, и просто умру.

— Так ложись и укройся мехом.

— Ага. Если уж умирать, то лучше здесь, чем там, у них. Когда они положили нас под нож, я думала, — все, конец. Мы оба так подумали. Ух, какие жестокие… Мы пока ляжем. Разбудите нас, когда долетим.

Она опустилась на кипу мехов, чувствуя боль и одеревенелость во всем теле, уставшем от холода. Потом легла и прижалась к Роджеру.

И четверо путешественников, спящих в обледенелой корзине воздушного шара, продолжали лететь к скалам и ледникам, огненным шахтам и ледяным фортам Свальбарда.

Серафина Пеккала окликнула аэронавта, он проснулся и, хотя еще плохо соображал из-за холода, сразу почувствовал по движениям корзины, что дело неладно. Корзина бешено раскачивалась, баллон дрожал от сильного ветра, и ведьмы, тянувшие канат, едва удерживали его. Если они отпустят, шар немедленно понесет в сторону со скоростью сто пятьдесят километров — и, судя по компасу, в сторону Новой Земли.

— Где мы? — услышала Лира его голос. Она еще не совсем проснулась и чувствовала только, что корзину мотает, а окоченевшие руки и ноги не желают ее слушаться.

Она не расслышала ответа ведьмы, но при свете антарного фонаря увидела из-под опущенного капюшона, что Ли Скорсби, взявшись одной рукой за строп, другой тянет веревку, прикрепленную к самому баллону. Он дернул ее, словно преодолевая какое-то сопротивление, посмотрел наверх и захлестнул веревку за шпенёк на обруче.

— Выпускаю газ, — крикнул он Серафине.

— Снизимся. Слишком высоко забрались.

Ведьма что-то крикнула в ответ, но Лира опять не расслышала. Роджер тоже просыпался; скрип корзины, не говоря уже о тряске, разбудил бы кого угодно. Деймон Роджера и Пантелеймон, оба — мартышки, прижимались друг к другу, а испуганная Лира сдерживалась изо всех сил, чтобы не вскочить.

— Все в порядке, — сказал Роджер, веселый, в отличие от Лиры.

— Скоро спустимся, разведем костер и согреемся. У меня в кармане спички. Стащил их на кухне в Больвангаре.

Аэростат определенно спускался: секундой позже они погрузились в густой ледяной туман. Клочья его пролетали над корзиной, и тогда ничего уже нельзя было разглядеть. Более густого тумана Лире не приходилось видеть. Потом Серафина Пеккала еще что-то

крикнула, аэронавт сдернул веревку со шпенька и разжал руки. Веревка стала уходить наверх, и сквозь скрип корзины и свист ветра в стропах Лира расслышала сильный глухой удар где-то наверху.

Ли Скорсби заметил ее удивление.

— Это газовый клапан, — крикнул он.

— Он пружинный и удерживает газ. Когда я его оттягиваю, газ выходит, мы теряем подъемную силу и снижаемся.

— Мы уже близко от…

Лира не закончила фразу. Через край корзины, прямо к ней лезло жуткое создание с кожистыми крыльями и загнутыми когтями. У него была плоская голова, выпуклые глаза, широкий жабий рот, и от него несло отвратительным смрадом. Лира не успела даже закричать: Йорек Бирнисон сбил его одним движением лапы. Тварь вывалилась из корзины и с воплем исчезла.

— Скальные мары, — сказал Йорек.

Тут же появилась Серафина Пеккала и, взявшись за край корзины, взволнованно заговорила:

— Скальные мары напали. Мы должны сесть на землю и защищаться там. Они…

Остального Лира не расслышала, раздался треск, как будто что-то рвали, и все накренилось. Затем страшный удар отбросил троих людей к борту корзины, где была сложена броня Йорека Бирнисона. Йорек протянул громадную лапу, чтобы удержать их в бешено мотавшейся корзине. Серафина Пеккала пропала из виду. Шум был ужасающий; но все звуки перекрывал пронзительный вопль скальных мар, которые проносились мимо корзины, обдавая ее вонью.

Потом был сильный рывок, такой внезапный, что все попадали на пол, и корзина стала опускаться с пугающей быстротой, при этом все время вертясь. Казалось, они оторвались от баллона и падают на землю камнем; затем последовали новые толчки и удары, корзину стало бросать из стороны в сторону, словно от одной каменной стены к другой.

Последним, что увидела Лира, был Ли Скорсби, выстреливший из своего длинноствольного пистолета прямо в лицо скального мары. Тут она закрыла глаза и в страхе ухватилась за мех Йорека Бирнисона. Вой, вопли, свист ветра, скрип корзины, стонавшей, словно замученное животное, — все это слилось в жуткую какофонию.

Потом был самый сильный толчок, и Лиру выбросило из корзины. Руки у нее разжались, дыхание пресеклось, и она полетела кубарем, не понимая, где верх, где низ. Лицо ее под низко надвинутым капюшоном облепил сухой, холодный, колючий порошок…

Это был снег; она очутилась в сугробе. От потрясения она почти перестала соображать. Несколько секунд она лежала неподвижно, потом нерешительно выплюнула снег и так же нерешительно несколько раз подула, чтобы освободить пространство для дыхания.

Ничего в особенности не болело; просто нечем было дышать. Она осторожно попробовала пошевелить руками, ногами, поднять голову.