Северное сияние (др.перевод)
Шрифт:
Они двигались вверх по склону. Лира вглядывалась в даль, но даже совиные глаза Пантелеймона не могли различить никакого движения возле вершины. След саней был отчетлив, и Йорек бежал прямо по нему, высоко вскидывая снег задними лапами. Все, что происходило позади, навсегда осталось позади, для Лиры больше не существовало. Ей казалось, что она навсегда расстается с этим миром — настолько она была отрешена и сосредоточена, настолько высоко они забрались, настолько странен и жуток был лившийся с неба свет.
— Йорек, — сказала она, — ты найдешь Ли Скорсби?
— Живого
— И если увидишь Серафину Пеккала…
— Расскажу ей, что ты сделала.
— Спасибо, Йорек, — сказала она.
Они замолчали. Лира чувствовала, что погружается в какой-то транс, за пределами сна и яви: это был сон наяву, видение, в котором медведи уносили ее к городу среди звезд.
Она хотела сказать об этом Йореку Бирнисону, но он замедлил шаги и остановился.
— Следы идут дальше, — сказал Йорек.
— Но я не могу.
Лира спрыгнула на землю. Они стояли на краю пропасти. Трещина это во льду или расщелина в скальной породе, понять было трудно да и не имело значения — важно было только то, что стены ее терялись в непроглядном мраке.
А санный след подходил к обрыву… И шел дальше, по мостику из слежавшегося снега.
Мостик явно испытал на себе тяжесть саней лорда Азриэла: у дальнего края его пересекала трещина, а на ближней стороне снег просел примерно на четверть метра. Ребенка он может и выдержать, но под тяжестью медведя в броне наверняка рухнет.
А санный след уходил дальше, в гору. Если она пройдет туда, то дальше пойдет одна.
Лира повернулась к Йореку Бирнисону.
— Я должна идти, — сказала она.
— Спасибо тебе за все, что ты сделал. Я не знаю, что будет, когда я его догоню. Догоню или нет, — может, мы все равно умрем. Но, если вернусь живой, я приду к тебе, чтобы поблагодарить тебя как полагается, король Йорек Бирнисон.
Она положила руку ему на голову. Он постоял под ее рукой и легонько кивнул.
— Прощай, Лира Сирин, — сказал он.
Сердце ее сжималось от любви, но она отвернулась и поставила ногу на мостик. Снег под ней скрипнул, а Пантелеймон перелетел на другую сторону и сел в снегу, чтобы подбодрить ее своим примером. Она продвигалась шаг за шагом и думала, что лучше: быстро пробежать и прыгнуть на другую сторону или по-прежнему идти медленно, ступая как можно легче. На середине снег снова громко скрипнул; кусок возле ее ноги отвалился и полетел в пропасть, а мостик просел еще на несколько сантиметров.
Она замерла. На той стороне Пантелеймон-леопард присел, изготовясь к прыжку…
Мостик выдержал. Лира сделала шаг, еще один, почувствовала, что мостик уходит из-под ее ног, и прыгнула, собрав все силы. Она упала животом в снег, а мост позади нее с мягким шорохом рухнул в пропасть.
Пантелеймон вцепился когтями в ее мех и держал.
Через минуту она открыла глаза и отползла от края. Пути назад не было. Она встала и подняла руку, прощаясь с медведем. Йорек Бирнисон тоже встал на задние лапы, а потом повернулся и поскакал вниз по склону, на помощь своим подданным, сражавшимся с наемниками
Лира осталась одна.
Глава двадцать третья
МОСТ К ЗВЕЗДАМ
Когда Йорек Бирнисон скрылся из виду, Лиру охватила неодолимая слабость, и она вслепую протянула руку к Пантелеймону.
— Пан, милый, я больше не могу! Мне так страшно… я устала… столько всего… я боюсь до смерти! Почему я, а не кто-то другой?!
Пантелеймон, теплый и ласковый, потерся о ее шею кошачьим носом.
— Я не знаю, что нам делать, — всхлипывала Лира.
— Нет больше сил, Пан… мы не сможем…
Уткнувшись лицом в его мех, она сидела на снегу, раскачивалась и рыдала во весь голос.
— А если… если миссис Колтер доберется до Роджера первой, его все равно не спасти, она увезет его обратно в Больвангар или куда-нибудь хуже, а меня в отместку убьют… Почему они так поступают с детьми, Пан, неужели так ненавидят их, что хотят разорвать на части? Почему они так делают?
Но Пантелеймон не знал ответа; он только обнимал ее. Постепенно приступ страха утих, и она пришла в себя, снова стала Лирой, озябшей, испуганной, но прежней Лирой.
— И зачем только… — начала она и осеклась. Поздно было спрашивать «зачем?». Последний прерывистый вздох, и надо идти дальше.
Луна уже зашла, небо на юге было непроницаемо черным, и на нем, как алмазы на бархате, горели мириады звезд. Но в тысячу раз ярче горела Аврора. Ни разу еще Лира не видела ее такой яркой и красочной; с каждым колебанием и переливом новые световые дива зажигались в небе. А за трепетной пеленой света ясно вырисовывался другой мир, солнечный город.
Чем выше они взбирались, тем шире раскидывалась под ними безрадостная местность. На севере лежало замерзшее море, пересеченное торосами там, где ледяные поля налезли друг на друга, но в остальном плоское и белое, уходящее к самому полюсу и далеко за него, безликое, безжизненное и невыразимо угрюмое. На востоке и на западе возвышались горы, их острые зазубренные пики вонзались в небо, крутые снежные склоны были заточены ветром до сабельной остроты. А Лира с тоской смотрела на юг, туда откуда пришла, — не видно ли где милого друга Йорека Бирнисона и его воинов; но ничто не шевелилось на широкой равнине. Она не могла разглядеть даже обгорелых обломков дирижабля и красных пятен на снегу вокруг мертвых солдат.
Пантелеймон-сова взлетел в небо, а потом опустился ей на руку.
— Они прямо за вершиной! — сказал он.
— Лорд Азриэл разложил свои аппараты, а Роджер не может двинуться…
Сразу же вслед за этим Аврора замерцала и потускнела, как антарная лампа под конец жизни, а потом погасла совсем. Но во тьме Лира ощутила присутствие Пыли, словно сам воздух был полон темных намерений, смутных, еще не родившихся мыслей.
Из тьмы донесся детский крик:
— Лира! Лира!
— Иду! — закричала она в ответ и, спотыкаясь, оскальзываясь, падая, упрямо полезла вверх по бледному, призрачному снегу.