Северное Сияние
Шрифт:
— Моисей Яковлевич, скажите пожалуйста… — проговорил я, в это время в голове окончательно выстраивая фразу. — Скажите пожалуйста, а каким образом происходит разборка одаренного с людьми третьего сословия, если одаренный был ими публично оскорблен?
— Агтуг Сег-геевич, пгошу пгостить, но я пока не в кугсе пгецендентов оскогбления владеющих магическим дагом со стогоны тгетьего сословия. Идиотов не встгечал.
— А если это было не прямое оскорбление, завуалированное? Или оскорбление действием, пусть даже непреднамеренным? Или в Сети неосторожный комментарий, или вброс информации,
— На подобное пгинято не обгащать внимание. Но после с инициатором пгоисходят пгенепгиятнейшие истории, как пгавило несчастные. Совершенно случайные несчастные случаи.
— То есть, если кто-то назвал мою домоправительницу шлюхой, по принятой парадигме действий я должен был ему сказать, чтоб он немедленно убирался с глаз моих, а за непристойное поведение его Бог накажет? А после этого этот кто-то кончает жизнь самоубийство, воткнув себе три раза нож в сердце…
— В данной модели ситуации скогее случайно упав и канцеляг-гским ножом отгезав себе гениталии, — поправил меня Фридман.
— Ну да. И я тут же даю комментарий, какое пренеприятнейшее известие, но deus vult, а я же удаляюсь молиться за спасение души несчастного?
— Пгимегно так, Агтуг Сег-геевич, — кивнул Фридман.
После разговора с юристом я надолго задумался. Картинка произошедшего, как и подготовки к нему, уже была мне предельно ясна. Но еще присутствовали несостыковки, которые меня всерьез заботили — и, если бы не назначенное здесь рандеву для ритуала Кровавого союза, я бы уже озаботился организацией беседы с Адольфом. Но пока оставил это на потом — борт с Элимелехом уже приземлился на территории усадьбы.
Переодевшись в полевую форму инквизиции — очень уж мне костюм с белой эмблемой понравился, даже попросил его восстановить после приключения в Инферно, я вышел из кабинета. Ира, ожидающая за дверью, безмолвной тенью привычно заняла место за правым плечом.
Едва глянув на такую сейчас невозмутимую индианку, я направился к посадочной площадке. Встречать. Не утерпел — эхо памяти Олега, ставшее неотъемлемой частью моей души, слишком просилось поскорее поприветствовать своего убийцу.
У выхода из галереи, ведущей на посадочную площадку, я встретил Элимелеха и Аду, которые вели под руки согнувшегося в три погибели моего старого друга.
— Здорово, Степан! — не сдержав эмоций, поприветствовал я желанного гостя. И сорвал мешок с его головы.
— Да еш-матреш, — тут же устало произнес я совсем другим тоном, глянув в пронзительно голубые испуганные глаза. По моим эмоциям и возгласу Элимелех с Адой поняли — что-то не в порядке.
— Это не он, — негромко произнес я, обращаясь к переглянувшимся наемникам. — Посадите его пока где-нибудь, чтобы не отсвечивал.
Элимелех собрался было что-то сказать, но я жестом остановил его — что уж сейчас.
Но Степан, каков красавец! Еще раз выругавшись, я вспомнил как увидел его «впервые», когда находился в теле Олега безмолвным наблюдателем. Добродушный бойкий толстячок, со сметанными щечками и чмокающим разрезом губ — внешность, на которую легко купиться, оценив Степана как недалекого простачка. Недооценил старого друга и я.
Получается, совсем не бездумно Степан из Петербурга
Между тем наемники с пленником — который внешне был абсолютным двойником Степана, скрылись, а я остался стоять, прислонившись к стене и глядя на посадочную площадку, над которой уже заходили на посадку два конвертоплана: Валера и Эльвира прибыли для того, чтобы провести ритуал кровавого союза. Для которого мне нужна жертва.
Глубоко вдохнув и выдохнув, я начал лихорадочно размышлять о собственных дальнейших действиях. Опять необходимо принимать сложные решения в условиях дефицита времени. И как это все привычно — я ведь уже, грешным делом, и соскучиться успел по такому состоянию. Расслабился даже.
Глава 18
— У нас опять проблемы? — поинтересовался Валера, едва подошел ближе.
Кивнув, я с интересом посмотрел ему за спину. И столкнулся со спокойным уверенным взглядом бывшего сержанта службы патрульной полиции Высокого Града Анжелы Шиманской, держащей под руку пленника в простом спортивном костюме. На него я даже внимания особого не обратил, разглядывая Шиманскую, которую не видел уже очень давно.
Если бы сам суматошно не бинтовал ее окровавленное лицо, с провалами на месте самоуничтожившихся имплантов, ни за что бы не догадался сейчас, что глаза ненастоящие. Выглядело все предельно натурально: нынешние ее импланты были без характерной подсветки, что доступно очень и очень не многим — прилично Валера, или его семья, раскошелились. Интересно только зачем.
— Олег, — между тем скупым, но благодарным жестом склонила голову Анжела.
Она прекрасно помнила, что обязана мне жизнью. Но сейчас не та ситуация, когда можно вести пространные беседы. Поэтому приятно поболтать, вспомнить былое и вместе поохать о случившемся, к сожалению, вариантов не было. А жаль, я бы не отказался.
— Артур, — поправил я Шиманскую.
— Прости. Артур, — быстро поправилась Анжела, повторяя только что исполненный кивок.
— Два поворота направо, лестница вниз, — показал я ей вдоль коридора. Кивнув, она прошла мимо в указанном направлении, ведя за собой пленника.
— Раздеть, обездвижить, одежду забрать с собой, — в спину бывшей патрульной добавил Валера, имея ввиду действия с ее подопечным.
Только сейчас я обратил на того внимание. Вполне обычный человек средних лет, руки скованы пластиковыми наручниками. Причем качественно так — широких одноразовых стяжек было целых три: на запястьях, предплечьях и локтях.
Когда Шиманская проходила мимо, я заглянул в лицо пленнику. И впервые в этой жизни увидел (самостоятельно, не памятью Олега) как выглядит человек с неактивными, заблокированными имплантами: у него они были матово белыми. Почти как глаза озаренных, только без сияния отсвета. Полностью безжизненная матовая стекляшка. И из-за белесого неодушевленного отсвета выглядело это даже неприятнее, чем полнящиеся мраком абсолютно черные глаза одержимых. Или это мне так кажется, потому что к темноте уже привык, а белый свет наоборот пугает.