Северное сияние

Робертс Нора

Теперь она поежилась, словно стряхнула наваждение, и еще раз решительно затянулась.

— Я знаю всех, кто живет по соседству и в радиусе трех миль от меня. Знаю по именам, в лицо и по повадкам. Никакого убийцы я не знаю, Игнейшус.

— Но вы же и Макса знали.

— О господи!

— И вы ходили в горы с Гэллоуэем.

Она насторожилась и посмотрела ему в лицо.

— Это допрос?

— Нет. К слову пришлось.

— Да, я ходила с ним в горы. Мы оба с мужем ходили. Мне это нравилось — бросаешь вызов стихии,

испытываешь от этого восторг, возбуждение. В молодости это здорово тонизирует. Потом мы с Бо стали ходить в походы. В последние годы перед его смертью уходили в хорошую погоду в лес, ставили палатку.

— Кому он больше других доверял, когда шел в горы? Кому доверял Гэллоуэй?

— Себе. Это первое правило альпиниста. Доверяй только себе и рассчитывай на себя.

— Ваш муж тогда был мэром.

— В те времена это была скорее почетная должность.

— Однако он хорошо знал людей. Обращал внимание на всякие мелочи. Уверен, что и вы тоже.

— И…

— Если вы напряжете память, представите себе февраль восемьдесят восьмого, вы наверняка вспомните, кого еще, кроме Гэллоуэя, не было в Лунаси. Кто отсутствовал неделю и больше.

Она отшвырнула окурок, он с шипением шлепнулся в снег. Тогда она носком ботинка утопила его в снег, с глаз долой.

— Ты слишком высокого мнения о моей памяти, Игнейшус. Я, конечно, постараюсь.

— Хорошо. Если что-то вспомните — идите прямо ко мне. И ни к кому больше, Хопп.

— Весна идет, — сказала Хопп. — А весна — дама коварная…

Она ушла, оставив его на реке. Нейт стоял на холодном ветру и смотрел, как река пробуждается к жизни.

ГЛАВА 22

Во время ледохода трескалась и лопалась не только река. Улицы, всю зиму скованные льдом, превратились в каньоны и озера, способные поглотить пикап.

Нейт не удивлялся тому, что контракт на ремонт и содержание дорог принадлежит Бингу. Что его удивляло — так это то, что никому и дела не было, что этот самый «ремонт» продвигался со скоростью черепахи.

Но у него своих забот хватало.

Он обнаружил, что трещину стали давать и люди. Те, которые всю зиму берегли нравственность и чистоту, вдруг дали себе волю, словно поддавшись искушению весны.

Постояльцами участка то и дело становились пьянчуги, дебоширы, буяны, наркоманы.

На рассвете его подняли автомобильные гудки и свист. Ночью выпал снежок, припорошил улицы и тротуары тонким слоем пуха, который теперь искрился в рассветных лучах.

Вокруг двухфутовой ямы на дороге, которую он про себя окрестил «кратером Лунаси», сгрудились машины, отчаянно мигая желтыми и красными огнями. Рядом какой-то мужчина выплясывал джигу. Странная забава! К тому же при ближайшем рассмотрении оказалось, что танцор еще и без штанов.

Собиралась толпа. Кто-то аплодировал, слышались шумные возгласы одобрения и порицания.

Нейт

вздохнул, вытер полотенцем наполовину выбритое лицо, схватил рубашку и ботинки и поспешил вниз.

В ресторане было пусто, кое-где на столах остался недоеденный завтрак — полуголый танцор на улице явно оказался интереснее.

Нейт выскочил на улицу в рубашке, успев прихватить по дороге куртку.

На улице Нейт с трудом пробился сквозь толпу зевак.

Тобиас Симпски, работник Углового магазина, по совместительству — мойщик посуды в «Приюте» и диджей местного радио, — вот кто это был. Теперь вместо джиги он вытанцовывал какой-то воинственный индейский танец.

— Шеф! — Роза безмятежно улыбалась, держа за руку Джесси и малышку на руках. — Доброе утро!

— Доброе. Сегодня какой-то праздник? Языческий ритуал, о котором мне забыли сообщить?

— Да нет. Обычная среда.

— Ясно. — Он подошел ближе к герою дня. — Эй, Тоби? Шапку надеть не забыл?

Продолжая свой танец, Тоби откинул назад длинные каштановые волосы и выставил вперед руки.

— Одежда есть не что иное, как символ нашего отрицания природы, принятия условностей и утраты невинности. Я сегодня сливаюсь с природой! Возвращаюсь к чистоте. Я — человек!

— Самую малость, — хмыкнул кто-то. В толпе засмеялись.

— Может, поговорим об этом в тепле? — Нейт взял его за руку и прикрыл ему зад курткой.

— Человек есть дитя, а дитя приходит в этот мир нагишом.

— Это я слышал. Представление окончено! — прокричал Нейт собравшимся. Придерживая на Тоби куртку, Нейт повел его в участок. У того вся кожа была в мурашках. — Да и смотреть-то особо не на что, — проворчал Нейт.

— Я пью только воду, — поведал Тоби. — Ем только то, что могу добыть своими руками.

— Понял. Значит, кофе с пончиками не получишь.

— Если не танцевать, мир опять погрузится во тьму, настанет вечная зима. Снег. — Он огляделся по сторонам диким взглядом. — Он везде. Везде!

— Я знаю.

Нейт отвел Тоби в камеру. Потом позвонил Кену, больше других подходящему на роль психотерапевта, и попросил приехать.

В соседней камере Пропойца Майк громко храпел. Ему еще предстояло проспаться после попойки, которая накануне завела его в дом соседа вместо собственного.

Вчера от одиннадцати до двух ночи поступило шесть вызовов — включая Майка. Хоули кто-то проколол шины, на крыльце Сэрри Паркер кто-то запустил на полную мощность портативный радиоприемник, в школе разбили окно, новенький снегоход Тима Боуэра и «Форд» Чарлин кто-то опять размалевал желтой краской из баллончика.

Весна даже на старожилов действует.

Нейт с грустью подумал о кофе и пропущенном завтраке, потом задумался о том, что заставляет человека нагишом танцевать посреди улицы, — и тут в участок вломился Бинг. Огромный, как танк. Глаза свирепо сверкают. Того и гляди убьет.