Северный гамбит
Шрифт:
Взорвался еще один тральщик — мина или прямое попадание тяжелого снаряда, неясно. По тральщикам с берега стреляли восьми- и шестидюймовые — два последних, бросив бессмысленное занятие, повернули к эскадре, волоча хвосты дымовых завес. Когда они, казалось, были в безопасности, вокруг них вдруг встали высоченные столбы разрывов — шестнадцатидюймовая батарея снова открыла огонь, не видя других целей в пределах досягаемости. Второй залп, третий… Четвертый — попадание! Тральщик затонул почти мгновенно. Очевидно, у немцев был артиллерийский локатор, раз они так метко стреляли по небольшим кораблям, не видя их в дыму. Последний тральщик удирал самым полным, и наверное, вся команда молилась своим святым. Но немцы больше не стреляли, решив всё же поберечь снаряды. Как без тральщиков проложить путь через минные поля?
Адмирал решил:
— Спускаем десант здесь! До цели миль тридцать, катера должны дойти. Мины им не опасны, а дым прикроет от немецких снарядов, да и труднее будут стрелять по множеству мелких целей. При скорости десять узлов, катерам до берега больше трех часов ходу,
Никто не знал, что у этих гуннов есть снаряды более дальнобойные, чем стандартные. Если стандартный снаряд в тонну весом летел на сорок два километра, то облегченный, шестьсот десять кило — на пятьдесят шесть. А флотилия транспортов, собравшаяся вместе в «безопасной» зоне почти без хода, чтобы выпустить десант — это такая цель, что лучше не придумать! Когда среди этого табора встали разрывы, началось то, что один из очевидцев назвал «паника с пожаром в переполненном кабаке» — управление отрядом было полностью нарушено, транспорты бросались в стороны, сталкивались, давили десантные плавсредства. Попадание, еще одно — и каждого снаряда хватало, чтобы транспорт тонул. Прекратив спуск катеров и не подбирая уже выпущенных, корабли бросились назад в полном беспорядке. Собравшись на этот раз действительно вне предела досягаемости немецких пушек, произвели подсчет. Потери составили семь транспортов и почти четверть десанта — правда, включая и тех, кто сейчас плыл к вражескому берегу, исполняя последний приказ — что им еще оставалось?
Дальше пытаться пройти здесь — самоубийство. К северу есть островная гряда, далеко вдающаяся в море, можно высадиться там… и штурмовать остров за островом, под огнем множества батарей? Отойти южнее — если вне досягаемости этой проклятой батареи, то до Нарвика выйдет почти сотня километров по крайне пересеченной местности без всяких дорог, зато форсируя или обходя фиорды, вдающиеся глубоко в сушу. Еще севернее островов очень удобный залив, и Нарвик недалеко — но там британская зона. В которой пока не прозвучало ни единого выстрела, насколько можно было слышать… Проклятые британцы, и здесь хотят в рай на чужой спине? А может, они подошли, посмотрели и уже плывут назад, не желая собирать синяки и шишки?
Значит, идем на север. Эта батарея за острова не достанет, есть какой-то шанс. И если «кузены» еще не сбежали, им тоже придется потрудиться.
А те, кто уже ушли на немецкий берег? Сожалею, парни, но вы сейчас сыграете роль отвлечения. Что поделать — война!
Контр-адмирал Чарльз Л. Додсон. Лондон, 2007 (альт-история)
Что ж, молодой человек, вас можно поздравить. У вас вышла великолепная книга. Именно то, о чем вы написали, я счел бы за честь положить на бумагу, если бы Господь дал мне литературный талант. И именно такими словами.
Но я просил вас об этой встрече не только затем, чтобы выразить свою искреннюю благодарность. Видите вот эти папки? Собирая информацию про бой у Сокотры, я записывал и другое, что показалось мне интересным, от тех же людей, в тех же архивах. И будет жаль, если это умрет со мной. Потому что то, что в этой папке, вы не найдете больше нигде.
Секреты? Молодой человек, я не хочу создавать вам проблемы. Это секреты несколько другого рода, скажем так, несовпадение с официальной точкой зрения на некоторые события в рассказах их участников. Вот только не надо, молодой человек, считать меня «разгребателем грязи»! Вам знакомо правило: «Моя страна может быть неправа — но это моя страна»? Так вот, в войне, как и в политике — а впрочем, они часто переплетаются — нередко бывает нужно назвать белое черным! Это выгодно на тот момент — но время идет, события погружаются в Лету, и когда-нибудь становится возможным восстановить честное имя несправедливо обвиненных людей, хотя бы для их детей, внуков и нашей памяти, черт побери! И я считаю, для того, что вот в этой папке, время настало!
Сейчас очень мало хороших книг про ту войну. Только не надо ссылаться на макулатуру, которой завалены прилавки — как крутой супергерой, шпион или диверсант, в одиночку решает ее исход. Авторы этих опусов не задумываются, что всё умение взрывать, стрелять и драться по большому счету окажет влияние на события лишь при условии «в нужном месте и в нужное время», а это-то как раз самое трудное, в отличие от книжек, где герои всегда случайно оказываются именно там, где надо. Нет, молодой человек, мне никогда не приходилось служить в SBS и подобных им, но не раз доводилось принимать участие в планировании операций, где эти службы были задействованы тоже. И не приводя подробностей — вы же понимаете, что иные дела не рассекретятся никогда! — авторитетно уверяю: разведчики и диверсанты могут, и даже весьма существенно, облегчить вам задачу, но никогда — решить ее целиком! Нет, если бы мы жили с другими законами мироздания, допускавшими, например, магию и магические артефакты… Но в нашем мире не бывает, чтобы вся мощь противника сосредоточилась в одном колечке, которое достаточно бросить в жерло вулкана для полной победы — не надо всерьез принимать тот действительно эффектный русский фильм. Кстати, молодой человек, чем не тема для расследования,
Так вот, Нарвикская битва 1943 года. Я хочу восстановить доброе имя того, кто единственный был обвинен во всех бедах, чье имя стало символом глупости, безграмотности, ослиного упрямства, ведущего прямиком в пропасть. Имя, настолько замаранное, что мой друг Джонни Ледлоу в шестьдесят третьем, когда я сделал эти записи, настоял, чтобы там не было имени, а просто — Адмирал. Но вы, конечно же, поймете, о ком идет речь. Тогда еще был жив сэр Уинстон Черчилль, его «История Второй мировой войны» у нас в Англии считалась столь же непогрешимой, как Священное Писание, и любая точка зрения, идущая вразрез, была бы воспринята как самая ужасная ересь. И знаете, молодой человек, пожалуй, тогда на месте сэра Уинстона я бы поступил точно так же — потому что лидер нации, да еще в тяжелейшее время, ошибаться никак не может, чтобы не вызывать смятения. Ради блага Англии — ну, а тем, кто погиб, уже всё равно.
Итак, свидетельствует кэптен Ледлоу, кавалер нескольких орденов — послужной список в папке, первым листом. В 1943 энсин, и это тоже был его первый бой.
(Звание «кэптен» американского и британского флота ни в коем случае не переводится как «капитан». Если быть точнее — то оно соответствует «капитану первого ранга», т. е. армейскому полковнику. Ну а просто «капитан» это армейское, а не флотское звание, на три ступени ниже. — В. С.)
Энсин Джонни Ледлоу. Линкор «Ривендж». Нарвик, 15 октября 1943
Мы должны были победить. Потому что очень хотели победить. Наш боевой дух был силен, как никогда. Окажись среди нас провидец, рассказавший, что будет, и предложивший отступить — мы заклеймили бы его навеки как труса.
Сорок третий был для Британии годом страшных испытаний. Казалось, что Империя рушится, как Рим. Японцы в Индии, итальянцы в Африке, немцы на Мальте, в Суэце и Гибралтаре. Мы отступали, неся огромные потери, казалось, что удача отвернулась от нас. Но мы твердо знали, что Империя жива, пока есть солдаты, готовые за нее сражаться и умирать. И мы хотели драться — чтобы Империя поднялась снова.
Говорят, что Адмирал не отступил, потому что это было запрещено ему лично сэром Уинстоном. Про то не знаю — но могу заверить, что сама мысль об отступлении не могла прийти в голову никому из нас. Мы шли, чтобы победить — отомстив за все досадные поражения. И у нас было для того достаточно сил!
Американцы начали первыми. В этих широтах в октябре темнеет рано — на мостике «Ривенджа» кто-то высказал мысль, что янки, наверное, боятся во мраке сесть на мель, не найдя гавань Нарвика. Впрочем, у них всегда было принято заменять отсутствующие традиции военного искусства натиском грубой силы. И наверняка нарвутся на неприятности — победят, конечно, но слишком грязно, с лишней кровью и потерями кораблей.
Сегодня, оглядываясь назад, могу сказать, что мы сделали единственную ошибку. Так как операция готовилась в ужасной спешке, доразведка целей, сил противника и участков высадки проходила по разряду «прочее». И условия были совершенно неподходящие для парашютистов. Подлодка с группой коммандос погибла на минном заграждении, не дойдя до цели. А группы УСО из Швеции банально не успели. Если бы не эта недопустимая торопливость! Но история не знает сослагательного наклонения. Однако же Адмирал в этой ошибке был виноват меньше всех.
Мы подошли к Вогс-фиорду, когда уже было темно. Но корабли с радарами проблем не испытывали, на десантных транспортах же горели незаметные издали огни. Вдали было видно зарево — это горел Нарвик после бомбежки. Немецкая авиация в темноте мало опасна, надводных кораблей после ухода эскадры Тиле не осталось, ну, один — два миноносца и всякая мелочь. Сухопутных войск у немцев было, по разведданным, одна резервная дивизия неполного состава. Реальную опасность представляли мины (предположительно на них три дня назад погибла подлодка «Апрайт» с группой спецназа СОРР на борту), немецкие субмарины (по донесениям разведки и аэрофотоснимкам, в базе не больше трех — четырех) и береговые батареи (именно так, на третьем месте по значимости). Считалось, что эти батареи, калибром восемь и шесть дюймов, легко будут приведены к молчанию корабельной артиллерией, для чего в состав эскадры и включили целых два старых линкора; очень хороши также, как артиллерийские корабли, были крейсера «Белфаст» и «Шеффилд» — с очень опытными и отлично подготовленными командами и двенадцатью шестидюймовыми орудиями на каждом.
Да, мы знали, что немцы строят где-то вблизи Нарвика одну или даже две тяжелые батареи — но не имели никаких данных о том, что они уже находятся в боеготовности. В конце концов, не надо требовать от разведки всеведения — уж если эти «всезнающие», как выяснилось позже, у себя под носом, на островах Джерси, проглядели постройку немцами двенадцатидюймовой башенной батареи! Могу засвидетельствовать, что штаб Адмирала при планировании операции допускал, что немцы успели ввести в строй одну батарею 305-миллиметровых пушек, предположительно трофейных русских или же образца прошлой войны, какие были на дредноутах типа «Кайзер». Были также сведения, что одну из пушек утопили при перевозке, и оттого батарея стала трехорудийной. Однако было решено, что огневой мощи двух линейных кораблей должно хватить, чтобы устранить эту угрозу.