Северный гамбит
Шрифт:
Однажды ведь мы поверили, что между капитализмом и социализмом возможен мир. Что мировая буржуазия стала уже доброй и неагрессивной. «Разрядка», «новое мышление», конец восьмидесятых — чем завершилось, вам напомнить?
А алмазы эти действительно совсем на драгоценности не похожи. Темненькие такие, технические — с якутских рудников. Так ведь это для нас сейчас нужнее — высокопрочный инструмент, а не ювелирные побрякушки! И мне забота. В сейф их и под охрану, я же за них отвечаю! Пока англичанам не всучим в качестве вещдоков. А ведь они про алмазы в Якутии не знают — ой, как будут своих в Африке трясти, утечку ища! Или по камням можно определить, что они не оттуда? А если месторождение незнакомое?
Нам бы год еще продержаться. Как эта война закончится, так союзники нам будут не слишком и нужны. Много ли мы с ними торговали, после того как Черчилль свою речь в Фултоне там скажет, совсем скоро после нашей победы?
А мне что-то покоя не дает. То самое чувство постороннего взгляда, что меня в белорусских лесах не раз выручало. Вот хотите верьте, но оно есть! И возникло сейчас, хотя и не так, как через прицел, и надо мгновенно падать, и в укрытие, если хочешь жить! Но кто-то смотрел, настойчиво и оценивающе.
Именно так. Клоун был на виду — а за ним приглядывал кто-то более опытный и опасный. Пока лишь смотрел, фиксируя наши действия, реакцию, оценивая наш уровень. То есть взялись за нас всерьез и надолго. И всё лишь начинается.
Ну, мы тоже сильны. И у себя дома. Повоюем, мистеры?
— Пошли, Лен. Теперь можно и отпраздновать.
Светит путеводная звезда. Снова мы оторваны от дома. Снова между нами города, Взлетные огни аэродрома…Лазарев Михаил Петрович. Подводная лодка «Воронеж». У побережья Норвегии, ноябрь 1943 года
Шестьсот миль до Полярного. И еще столько же до Северодвинска.
Наверху наши эсминцы Первого дивизиона — «Гремящий», «Громкий», «Сокрушительный» — сопровождают в наш порт немецкий трофей. Не иначе, наши «большаковцы» отметились, умудрились захватить неповрежденную лодку XXI серии. И если в нашей истории техзадание на «613-й проект» на основе этих же трофейных немецких было выдано КБ в сорок шестом, проект утвержден в сорок восьмом, тогда же заводы начали подготовку к производству, постройка серии началась в пятидесятом — то делайте выводы, насколько всё сдвинется вперед здесь! Считая, что в Северодвинске уже заложены первые две штуки — и постройка этих субмарин нового поколения рассматривается и Сталиным, и Кузнецовым как этап подготовки строительства атомарин, хотя бы по корпусу, системам, вооружению, электрооборудованию.
На «Гремящем» флаг Зозули. А на «немке» временный экипаж под командой Видяева. И всего шестьсот миль до Полярного, безопасность которых нам надо обеспечить. Впрочем, немецкие лодки особого беспокойства не вызывают — а если сунутся, здесь и останутся. Лично я наших союзников опасаюсь больше. И не только я один — имею не дозволение, а прямой приказ топить все неопознанные подлодки, пытающиеся опасно сблизиться. Так как своих и немцев мы по сигнатурам опознаем уверенно, то надо полагать, это относится к англичанам? Американские субмарины в этих водах пока еще не замечены.
Ну вот, не поминай черта всуе! Групповой контакт, пеленг 280. Легкий крейсер тип «Фиджи» и четыре эсминца. Идут пересекающимся курсом, нам на перехват. И какого черта англичанам надо?
Оказывается, наш трофей. Нарвик — это что, морская зона английской ответственности? Зозуля, естественно, посылает их подальше — призового права никто не отменял, и любой корабль под вражеским флагом — это законная добыча того, кто захватит. Британцы в ответ поворачивают орудийные башни в нашу сторону. Мы под водой, конечно, этого не видим — но принимаем по звукоподводной связи условленный сигнал тревоги. Теперь при первом же выстреле со стороны британцев в ответ пойдут наши торпеды, не дожидаясь никаких других команд. Дистанция — четыре мили, пеленг 270. Еще сблизиться — и можно стрелять торпедами местного изготовления. Ну, а 65-й по крейсеру отработаем сразу же, тут уже не до жадности, когда наших бьют!
Какое-то время ничего не происходит. Британцы идут параллельным курсом, дистанция от нашего отряда — шесть миль, у нас скорость — четырнадцать, у них побольше, когда в голову выйдут, начнут к берегу отжимать? Ну, а если их пугнуть? Нет еще сейчас ничего подобного РБУ-6000, на дистанции нас не достанут. И противолодочных торпед нет — а на дистанцию залпа «хеджехога» мы их не подпустим, или уклонимся, или придется стрелять.
ГАК в активном, импульс полной мощности, по крейсеру. И полный ход, курс норд. Глубина здесь двести пятьдесят, мы идем на двухстах, так что нас на почти тридцатиузловом должно быть слышно. Вот, британцы уже позади, курсовой 215, ход уменьшить, отворот влево, на пересечение курса англичан. Они задергались, слышу работу сонаров, но нас заметить не должны, далеко, эти гидролокаторы и немецкую лодку обнаруживали за одну — две мили максимум. Снова ГАК в активном, два коротких импульса, один длиннее. Еще раз повторить. Точка — точка — тире, по морзянке буква «U», чему по международному своду сигналов соответствует красно-белая «шаховница», как польский флаг: «Ваш курс ведет к опасности». Любой моряк поймет, тем более англичанин!
Дистанция шестьдесят. Пятьдесят пять. Пятьдесят. Когда будет сорок, придется решать, отходить на запад, на глубину, к свободе маневра, или к берегу, на соединение с отрядом Зозули. А на тридцати кабельтовых надо будет стрелять, если британцы не отвернут. Товарищ жандарм наш, «око государево», рядом со мной, в ЦП. И молчит — это надо понимать как согласие?
— Так, товарищ Лазарев, задача высшего приоритета — это доставить трофей в целости. Ну а британцы будут атакованы неопознанной подлодкой.
То есть «жандарм» дает добро? Всё, джентльмены, к вам песец пришел и хвостиком машет!
— Бурый, готовить 65-ю по крейсеру и четыре 53-х попарно по эсминцам, наведение на кильватер. Затем перезарядка в максимальном темпе — и второй залп по двум оставшимся, только «пятьдесят третьи».
Британцы отворачивают влево! Дистанция сорок пять, пеленг 190, и быстро увеличивается. Не выдержали, значит — или поняли, что сейчас их будут убивать? Ладно, живите тогда — пока! Мне ваших жизней, джентльмены, не жалко совсем — но зачем нашим дипломатам заботу доставлять, отписываться? Уходят, без обмана, дистанция всё растет, их курс юг-юго-запад. Лофотены уже далеко за кормой остались, мы семидесятую параллель прошли. Успеют ли британцы какую-то другую пакость устроить, если внаглую им обломилось? Пошлют, например, тоже «неопознанную» подлодку, и предъявляйте претензии к богу Нептуну. Ведь Британия исторически была приверженцем неофициального пиратства — «зачем война, это был корабль неизвестной госпринадлежности»! Так не догонят, у нас эскадренный ход — четырнадцать, а у британцев… Вспоминаю данные их субмарин этой войны, тип «Тритон», максимальный надводный ход — пятнадцать с небольшим, тип «Шарк», четырнадцать… вот тип «Оберон», последние в этой серии, имел семнадцать, а большие крейсерские лодки, тип «Тэмз», двадцать два, но это же «бегемоты», еще неповоротливее немецких «девяток». И в любом случае гнаться им придется долго, мы уже почти у Порсангера будем, там район нашим ОВРом плотно освоен, туда не сунутся, не идиоты — но если у них лодки заранее развернуты у нас на пути? Может, и паранойя — но целее будем!
Подвсплываем на перископную, поднимаем антенну, радируем наши соображения Зозуле. Пусть наша авиация просматривает море от нас и до Порсангера, наших лодок у нас по курсу быть не может, ну а если затесался кто-то чужой, англичанин или фриц, кто не спрятался, мы не виноваты. А мы выдвигаемся вперед, в противолодочном дозоре, готовые топить любую неопознанную субмарину без всяких политесов. Я бы, на месте англичанина, старался бы зайти в атаку со стороны берега. А до того залег бы на дно в полном молчании. Но у англичан этой войны глубина погружения была не больше сотни — значит, идем по изобате триста, заодно обеспечиваем свободу маневра и бесшумность.