Северный полюс. Южный полюс
Шрифт:
Наутро Бартлетт вновь стал во главе авангардного отряда и, взяв с собой двух эскимосов, 16 собак и двое саней, вышел на север. Несколько позже Боруп с тремя эскимосами, 16 собаками и одними санями выехал обратно на юг.
Мне было жаль, что обстоятельства потребовали отослать Борупа во главе второго вспомогательного отряда. Наш молодой силач был ценным членом экспедиции. Он вкладывал в работу душу и управлялся с тяжелыми санями и собаками не хуже любого эскимоса, с проворством, которое вызывало восхищение у всех участников экспедиции, и его отец мог бы гордиться им, если бы он его видел. Однако при всем своем рвении Боруп имел слишком мало опыта работы на предательском полярном льду, и я
Борупу очень не хотелось возвращаться на сушу, но у него были все основания гордиться своей работой, так же как я гордился им. Он пронес знамя Иельского университета за 85° северной широты, пройдя с ним столько же миль по полярному льду, сколько Нансен за все свое путешествие от корабля до крайней северной точки своего маршрута.
Как сейчас вижу перед собой пылкое, умное лицо Борупа, слегка омраченное печалью, когда он наконец повернул назад и исчез вместе с эскимосами и окутанными паром собаками среди торосов.
Через несколько минут после отъезда Борупа Хенсон с двумя эскимосами, тремя санями и 24 собаками вышел на север вслед за Бартлеттом. Мы с Марвином и четырьмя эскимосами, на пяти санях с 40 собаками, остались в лагере еще на сутки, чтобы дать Бартлетту фору в один переход. С уходом вспомогательного отряда Борупа состав главных сил экспедиции сократился до 12 человек, 10 саней и 80 собак.
Отныне каждый отряд состоял из трех человек вместо четырех, однако я не уменьшил суточный рацион чая, молока и спиртного на каждый отряд. Это означало, что индивидуальная норма этих продуктов питания несколько увеличилась, но я счел это оправданным, если только нам удастся сохранить нынешний темп передвижения. При повышенном аппетите, который появляется от продолжительной работы, три человека легко могли разделаться с нормой чая, выдаваемой на четверых. Кроме того, троим в иглу было удобнее, чем четверым, а то, что для постройки снежных домов оставалось меньшее количество людей, компенсировалось – в смысле затраты времени и труда – меньшими размерами самих иглу.
Мы восстановили порядок следования головным и основным отрядом, нарушенный за последние два перехода. Незаходящее солнце позволило изменить схему таким образом, чтобы оба отряда встречались каждые сутки. Основной отряд оставался в лагере в течение 12 часов после ухода головного. Последний совершал переход, устраивал лагерь и располагался на отдых. Когда основной отряд достигал места стоянки, головной отряд снова пускался в путь, а члены основного отряда занимали уже построенные иглу и укладывались спать.
Таким образом, я каждые сутки виделся с Бартлеттом и его отрядом; это позволило при необходимости перераспределять грузы и морально поддерживать людей. На этом этапе путешествия отряд Хенсона шел вместе с отрядом Бартлетта, а Марвин и его люди со мной. При таком порядке следования отряды держались ближе один к другому, у людей, шедших в авангарде, было спокойнее на душе, и вполовину уменьшалась опасность быть разобщенными открывшейся полыньей.
Время от времени я находил нужным переводить какого-либо эскимоса из одного отряда в другой. Порою, как я уже говорил, управляться с этим странным народом довольно трудно, и если Бартлетт или кто-либо еще из членов экспедиции недолюбливал какого-нибудь эскимоса или им было трудно с ним ладить, я брал его к себе в отряд и отдавал взамен одного из своих – я умел ладить с любым из них. Другими словами, я отдавал своим помощникам людей, которые были им по душе, а остающихся забирал себе. Разумеется, укомплектовывая свой отряд для последнего броска, я отбирал своих любимцев из числа самых работящих эскимосов.
На следующей стоянке Марвин
Вскоре после полуночи мы тронулись в путь и за короткий переход – всего в 10 миль – достигли стоянки Бартлетта. У них поломались сани – люди Хенсона с одним эскимосом Бартлетта все еще возились над ними. Сам Бартлетт ушел вперед, а Хенсон с отрядом отправились за ним следом вскоре после нашего прибытия.
Марвин снова приступил к измерению глубины, но, вытравив 700 морских саженей проволоки и не достав дна, потерял два ледоруба, которые он использовал вместо лота, и еще часть проволоки. После этого мы легли спать. Стоял ясный, сверкающий солнечный день, дул легкий северный ветер, температура держалась за 40° ниже нуля.
В следующий переход, 22 марта, мы прошли не меньше 15 миль. Сначала наш путь был очень извилист и пролегал через тяжелый торосистый лед, от которого доставалось и людям, и собакам, и саням, но потом мы пошли по прямой через большие и ровные ледяные поля. Закончив переход, мы узнали, что Бартлетт с одним из своих эскимосов уже снова вышел в путь, но отряд Хенсона был еще в иглу. Укеа, сломавший сани накануне, также оставался в лагере. Я отдал ему сани Марвина и отправил его вместе с отрядом Хенсона дальше помогать Бартлетту прокладывать след. Легко разгрузив поврежденные сани, я отдал их Марвину. Поход проходил не без трудностей, но наш план пока что оправдывал себя. Мы были полны надежд и в самом радужном расположении духа.
Глава двадцать седьмая
Прощание с Марвином
До сих пор мы не производили определений широты. При низком положении солнца над горизонтом результаты наблюдений были бы неточными. К тому же мы шли в хорошем темпе, и среднего наших предположений, основанного на нашем ледовом опыте, было достаточно для счисления. Но вот выдался ясный, спокойный день с 40-градусным морозом, и мы решили проверить наше счислимое положение. Я велел эскимосам построить из снега укрытие от ветра, чтобы Марвин мог определить широту, измерив высоту солнца при прохождении через меридиан. Я предполагал, что Марвин будет производить все наблюдения вплоть до крайней северной точки своего маршрута, а Бартлетт соответственно своего. Тому были две причины. Первая – я берег свое зрение, вторая, и основная, – я хотел иметь серии независимых наблюдений для определения пройденного расстояния.
Мы нагрели в иглу ртуть искусственного горизонта; построили из снежных блоков полукруглое укрытие от ветра в два яруса высотой с выходом на юг; расстелили на снегу шкуру мускусного быка и установили на снегу, с южной стороны укрытия, мой ящик с инструментами; поставили на ящик лоток искусственного горизонта, специально изготовленный для такого рода работ, и, заполнив его ртутью, закрыли стеклом. Затем Марвин лег на шкуру лицом к югу и, упершись локтями в снег, установил секстант так, чтобы поймать край солнца в узкой полосе искусственного горизонта.
Под правой рукой у него лежал карандаш и открытый блокнот для записи данных.
Результаты наблюдений показали, что мы находимся примерно под 85°48 северной широты. Поправка на рефракцию принималась как для температуры минус 10° по Фаренгейту – самой низкой температуры, для которой у нас имелись табличные данные. Именно от этого пункта, считая наши два последних перехода за 25 миль, мы определили, что лагерь № 19, от которого Боруп повернул обратно, находится под 85°23 северной широты, против наших предположений 85°20 , 85°25 и 85°30 . Наблюдение показало, что до сих пор мы проходили в среднем 11,5 широты за каждый переход.