Северный полюс. Южный полюс
Шрифт:
Когда мы проходили Ла-Манш в июне, нам удалось поймать двух-трех почтовых голубей. Они в полном изнеможении опустились на снасти «Фрама», и, как только стемнело, мы без труда их изловили. Записали номера и метки, откормили птиц и дня через два, когда они восстановили свои силы, отпустили их. Покружив над мачтами, голуби полетели к английскому берегу.
Вероятно, этот эпизод внушил нам мысль взять с собой при выходе из Кристиании несколько почтовых голубей. Следить за ними должен был лейтенант Нильсен, в прошлом заядлый голубятник. Мы даже построили аккуратную голубятню в средней части судна, и птицы превосходно чувствовали себя в своей новой обители. Не знаю, как это вышло, только помощник начальника экспедиции решил, что в голубятне плохая вентиляция и, чтобы исправить этот недостаток, однажды чуть приоткрыл дверцу. Он
Насколько я помню, этот побег состоялся в Ла-Манше. Голуби сумели вернуться в Норвегию.
Бискайский залив вполне заслуженно пользуется у моряков дурной славой. В этом беспокойном районе океана погибло немало добрых судов со всем экипажем. Тем не менее мы рассчитывали в это время года благополучно проскочить, и наши надежды оправдались. Заодно случилось то, на что мы даже не надеялись. Наш ярый противник, зюйд-вест, прекратил наконец свои упорные попытки остановить наше движение. Да они все равно были бесплодными. Конечно, он тормозил нас, но все-таки мы продвигались вперед. И вспоминали, как на уроках географии в школе учили про частые северные ветры у берегов Португалии. Нас ожидал приятный сюрприз, мы встретились с ними уже в Бискайском заливе. Долгожданная перемена после бесконечного лавирования в Ла-Манше, когда мы шли бейдевинд. Северный ветер проявил почти такое же упорство, как прежде юго-западный, и день за днем мы вполне приличным, на нашу скромную мерку, ходом продвигались на юг, к широтам, где нас ждала устойчивая погода и где, как правило, быть моряком одно удовольствие.
Кстати, даже в первые, трудные недели все в общем-то шло гладко. Не было недостатка в опытных руках, всегда готовых выполнить необходимую работу, даже если она была не совсем приятна. Взять хотя бы поддержание чистоты. Любой моряк может рассказать, что это такое, когда судно везет животных, да они к тому же находятся на палубе и мешают всяким работам. Я всегда считал, что полярному судну, так же как и всякому другому, не подобает превращаться в оптовый склад дерьма и грязи, даже если на борту десятки собак. По-моему, в таких экспедициях особенно важно заботиться о чистоте и порядке. Никаких вещей, которые могли бы действовать деморализующе и разлагающе. Отрицательное влияние неопрятности – факт настолько общеизвестный, что нет необходимости об этом много говорить.
Все на «Фраме» разделяли мое мнение, и мы старались действовать соответственно, несмотря на очевидные трудности. Два раза в день всю палубу хорошенько окатывали водой, не говоря уже о том, что частенько приходилось вооружаться ведром и шваброй и драить то тут, то там. Но меньше раза в неделю снимали настил и драили каждый щит до тех пор, пока он не становился снова таким же чистым, каким был еще в Кристиании. Для этой работы требовалась изрядная выдержка и терпение, но наши люди выдержали испытание.
То и дело можно было услышать призыв: – А ну-ка, наведем чистоту.
По ночам, когда из-за темноты не так-то просто было что-нибудь разглядеть, нередко можно было услышать более или менее сочные выражения людей, которые при перестановке парусов брались руками за ту или иную снасть, лежащую на палубе. Вряд ли нужно разъяснять, что их раздражало; как-никак, кругом лежали собаки, которых днем и поили, и сытно кормили. Впрочем, ругань постепенно сменилась остротами. Ко всему со временем можно привыкнуть. Если это часто повторяется, в конце концов начинаешь спокойно относиться и к тому, что у тебя на пальцах остаются следы собачьей неопрятности.
На судах заведено делить сутки на четырехчасовые вахты. Команда делится на две группы, которые сменяют друг друга каждые 4 часа. Но на судах, плавающих в Ледовитом океане, обычно устанавливают шестичасовые вахты. Такой распорядок избрали и мы после того, как за него при голосовании высказалось подавляющее большинство. При таком расписании на вахту поднимают 2 раза в сутки, и свободная смена успевает как следует поспать. Когда за 4 свободных часа нужно поесть, покурить да еще и поболтать малость, на сон почти ничего не остается. А случись какой-нибудь аврал, то и вовсе не поспишь.
Для работы в машинном отделении у нас при выходе в плавание было два механика –
Дизель, который во время нашего плавания в Атлантике был для нас постоянным источником тревог и беспокойства, в искусных руках Сюндбека вернул себе наше доверие. Он работал так, что отрадно слушать. Послушав, как рокочет машина, можно подумать, что «Фрам» несется со скоростью миноносца. Не вина машины, что на самом деле было иначе. Возможно, отчасти виноват был винт. Наверно, ему следовало быть немного больше; впрочем, мнение специалистов тут расходится. Но у нашего винта был еще один серьезный порок. Стоит подняться небольшому волнению, как начинают стучать подшипники. Это обычный недостаток на судах, где винт для предохранения его ото льда делается подъемным. И мы его не избежали. Единственным средством было поднять всю раму и залить подшипники новым металлом. Работа весьма трудная, когда надо делать ее в открытом море, да еще на таком валком судне, как «Фрам».
Что ни день, мы с удовлетворением отмечали, что собаки все больше осваиваются на судне. Возможно, были среди нас скептики, поначалу сомневавшиеся, что проблема собак будет решена. Но если такие сомнения и были, они быстро развеялись. Очень скоро у нас появились все основания рассчитывать, что мы благополучно довезем собак. Главное, кормить их получше и посытнее, насколько позволяли обстоятельства. Как уже говорилось, мы припасли для них главным образом сушеную рыбу. Эскимосская собака не страдает особенной привередливостью, но и ее желудку мало получать всё одну только сушеную рыбу. Необходимо добавлять в рацион жиры, иначе дело может плохо кончиться. Мы везли с собой много бочек жира и сала, но не настолько много, чтобы можно было не экономить. Стремясь растянуть запасы подольше и скармливать нашим иждивенцам побольше сушеной рыбы, мы надумали варить своего рода кашу из рубленой рыбы, сала и кукурузной муки. Эту кашу собаки получали три раза в неделю, и она им безумно нравилась. Они быстро научились распознавать дни, когда им подавали любимое месиво. Услышав звон жестяных мисок, в которых разносили порции, они сразу поднимали такой шум, что нельзя было расслышать человеческого голоса. Готовить и раздавать этот дополнительный паек было порой довольно хлопотно, но эти хлопоты окупались. Если бы мы отступили перед трудностями, вряд ли нам удалось бы довезти всех собак до Китовой бухты.
Сушеная рыба не шла ни в какое сравнение с кашей, зато ее у нас было вдоволь. Собаки-то никогда не были довольны своей порцией, так и норовили что-нибудь украсть у соседа. Может быть, это был для них своего рода спорт, но во всяком случае они им сильно увлекались, и порой только хорошая трепка помогала псу уразуметь, что это недозволено.
Да и потом, боюсь, он продолжал заниматься воровством, хоть и знал, что это не годится; трудно отвыкать от дурной привычки.
Другая вековечная привычка эскимосских собак, от которой мы пытались отучить их в плавании, – страсть к концертам. В чем, собственно, смысл этих представлений – то ли это развлечение, то ли выражение удовольствия, а может, наоборот, – мы не могли точно установить. Они начинались вдруг, ни с того ни с сего. Вот лежат собаки тихо и спокойно. В следующую минуту какая-нибудь из них, взяв на себя роль запевалы, испускает долгий, тоскливый вой. Если им не мешать, скоро к этому вою присоединяется вся свора, все воют, одна хуже другой, и несколько минут продолжается эта адская музыка. Единственным забавным во всем этом представлении был конец. Все собаки смолкали разом, совсем как хорошо спевшийся хор слушается жеста хормейстера. Правда, тем, кто в это время спал, концерты не доставляли никакого удовольствия, и даже конец их не утешал, ведь собачий хор нарушал самый крепкий сон. А если вовремя остановишь запевалу, удается, как правило, сорвать весь концерт. Благодаря этому средству можно было не беспокоиться за свой ночной сон.