Северный ветер
Шрифт:
Бешенство как бы стирает ту гордую неприступность и неумолимую непреклонность, что вначале проглядывала в каждом его жесте и слове. Что-то мелкое, но зато по-человечески более доступное и ясное возникает в его облике.
— Уничтожить целый народ — не такая уж легкая задача. Вам придется взять за образец известный исторический пример — устроить варфоломеевскую ночь.
— Мы используем любые средства.
— Вам, вероятно, известны из истории последствия подобных действий. Чаще всего они достигают обратных результатов.
К фон Гаммеру уже вернулось самообладание. Сдержанно, с достоинством садится он на свое место.
— Я пригласил
Пауза между официальным вопросом и ответом затягивается. Ротмистр поднимает голову, но смотрит куда-то в угол — поверх Мейера.
— Извините, в этом я не смогу вам быть полезным, господин ротмистр. — Мейер тоже не смотрит на офицера.
Пенсне на горбатом носу дергается.
— Вернее, не желаете оказать нам услугу, если я вас верно понял, господин Мейер.
— Мои желания и возможности всегда совпадают. Можете мне поверить, господин фон Гаммер.
— Я прибыл сюда не для того, чтобы, выслушав, верить или не верить. Подавайте мне факты, и я их проверю. Вы все время оставались здесь, наблюдали мятеж от начала до конца. Вы, несомненно, знаете окрестных жителей, как и они вас. Нам известно и ваше деятельное участие в жизни местных крестьян — в их гулянках на лоне природы, балаганных представлениях и всяких там сборищах. Хорошо, если бы вы рассказали по порядку, с самого начала, как возник тут крестьянский бунт и как все шло дальше. Может быть, так мы доберемся до самых корней этой революции поджигателей и убийц, чтобы навеки покончить с ними. Мы намерены заняться не только поимкой и наказанием виновных, но и принять решительные меры к тому, чтобы подобные вещи никогда не повторялись. Мы научим этот дикий народ понимать и уважать порядок и законность. Поэтому я хочу верить, что вы окажете нам поддержку. Говорите, пожалуйста, я жду.
Ротмистр сжимает в пальцах остро отточенный карандаш.
— Прежде всего я попросил бы разрешения присесть. Я устал и немного нездоров.
— Садитесь.
Мейер садится. Молчание вновь длится дольше, чем принято в официальных разговорах. Ротмистр нетерпеливо постукивает костяным наконечником карандаша по блестящей крышке блокнота.
— Если вы думаете, что здешние гулянья, танцы или собрания обществ являются рассадником смуты, то вы заблуждаетесь. Общества занимаются лишь практическими вопросами. Они-то как раз и удерживают крестьян от участия в голой вредной политике, точно так же как балы и танцы отвлекают молодежь. А насчет балаганных представлений и варварства вам, видимо, наговорили бог знает что. Взгляды онемеченных управляющих имениями еще не все. Расспросите лучше местных помещиков, господин фон Гаммер. Они так охотно разглагольствуют о высокой культуре, принесенной ими в этот край, что говорить о каком-то варварстве не приходится. К тому же я видел на этих представлениях произведения Ибсена, Чехова и Шиллера…
Ротмистр, звеня шпорами, закидывает ногу на ногу и выпрямляется в кресле.
— Напрасно вы рассказываете мне об их театральных представлениях. Вы явно избегаете прямого ответа и не хотите говорить о том, что мне нужно. Пусть так. Я сам доберусь до причин здешнего разбоя. Теперь извольте отвечать как доверенное лицо и управляющий
— Ко мне приходили двое молодых людей, одетых по-городскому.
— Чужие? Имен вы не знаете?
— Простите, господин фон Гаммер. В таких случаях не представляются.
— Вооруженные? Угрожали?
— В руках у них ничего не было. Но я был уверен, что оружие у них в карманах. Угрожать, понятно, угрожали. Это и было единственным средством заставить меня подчиниться. Однако все это успеха не имело. Арендаторы приносили деньги тайком.
— Все?
— Если на Карлинской мызе не уничтожены конторские книги, можете по ним проверить.
Карандаш ротмистра будто нехотя отмечает что-то.
— Пойдем дальше. Кто поджигал и грабил имение?
— В то время меня уже выгнали оттуда, и я ничего не видел.
— Да, но ведь здесь каждый день происходили митинги и сходки. Люди шли толпами. Кто руководил и распоряжался?
— На митинги и собрания я не ходил, а из случайных разговоров на дорогах сделал вывод, что вожаками были люди пришлые.
Лицо офицера сделалось пунцовым. Седые усы зло топорщились.
— Одно и то же я слышу сегодня шестой раз. Будто все сговорились. Выработали систему лжи. Но провести меня не удастся. Руководители должны быть именно из местных людей, которые лучше знают имения и все условия. Поджоги и грабежи — дело окрестных жителей.
— Господин ротмистр, вы же сами стараетесь доказать, что восстанием руководила некая организация. Она могла действовать дальновидно. Подстроить так, чтобы местные не жгли имений сами.
Ротмистр начинает тяжело дышать.
— Сегодня слышу это уже шестой раз. И предвижу, что мне могут преподнести то же самое и в двенадцатый; тогда я возьму на заметку и самих рассказчиков. Пожалуй, разговоры о чужаках кому-то нужны, чтобы помешать мне в толпе их знакомых разглядеть тех, кого надо бы допросить. Мне доподлинно известно, что в каждой волости существовал свой комитет социалистов, который всем распоряжался. Мартыня Робежниека знаете? Он-то, кажется, не пришлый?
— Он здешний. Брат моего зятя. Но, насколько мне известно, последние годы он жил в Риге.
— А по моим сведениям, он сейчас находится здесь. Вы этого не знаете?
— Разрешите напомнить, что я лишь несколько часов назад вернулся домой.
— Гм… Вы вообще очень мало знаете. Подозрительно мало, господин Мейер. Меня начинает интересовать ваше близкое родство с упомянутыми Робежниеками. Не могли же вы не знать, что старший Робежниек один из главарей банды социалистов. Непонятно, как учитель Робежниек мог стать вашим зятем?
— Об этом спросите мою дочь, господин ротмистр.
Фон Гаммер бросает карандаш на стол и засовывает руки в карманы брюк. Он далеко вперед вытягивает из-под стола ноги, выпячивает стиснутую тужуркой грудь и нервно постукивает локтями по подлокотникам кресла. Глаза за сверкающими стеклами пенсне моргают, кадык вздрагивает, как застрявший в горле ком, который ему не под силу проглотить.
— Странные дела творятся в здешней волости. В других местах заранее готовы все сведения — даже больше, чем нужно. А тут немыслимо добиться самого необходимого. Оказывается, даже те, кому доверены имения, ничего не знают о грабителях и поджигателях. Вдобавок их еще связывает близкое родство с самыми опасными главарями социалистов.