Сеятели смерти
Шрифт:
— Что она хотела, мадам? — Бэзил заговорил взволнованно и настойчиво. — Советская шпионка? Какое соглашение вы с ней заключили?
— Вам это важно знать? — мадам Линь была явно раздражена. — Я, разумеется, и не собираюсь выполнять свои обещания.
— Конечно, конечно, я понимаю.
Точно во сне я почувствовал, как кто-то закатал мне рукав до половины предплечья. И сквозь туман ощутил укол иглы. Потом меня ударили ногой в бок — на этот раз довольно ощутимо.
— Эй ты, вставай! — произнес голос Бэзила. — Нечего прикидываться. Я знаю, что ты меня слышишь. Вставай!
Я перекатился на живот и обнаружил, что руки мои связаны за
Перед глазами по-прежнему все плыло, но очертания предметов уже становились отчетливее. Первое, что я увидел, был коренастый смуглый мужчина, смотревший прямо на меня. Я узнал его. Вчера я видел его на заднем сиденье “мерседеса” вместе с мадам Линь. И еще я догадался, что это тот самый обладатель низкого голоса, с которым мадам Линь разговаривала по-английски. Помимо этих фактов, у меня не было ни малейшей возможности определить его национальность, но меня это не особенно-то и заботило. Английский используется для общения в наше время людьми разных национальностей, которые не понимают языка друг друга.
Потом я перевел взгляд на мадам Линь. На ней были узкие серые брючки и ботиночки, пользующиеся бешеной популярностью сегодня в мире, но на ней было также и дорогое меховое манто. Я подумал: есть ли некий скрытый смысл в том, что как только я встречаю женщину-ангела из пролетарского рая — будь то его европейская или азиатская провинция, — она при любой удобной возможности облачается в норку, как самая презренная буржуйка.
Мадам Линь разглядывала меня с совершеннейшим равнодушием. Я не мог понять, о чем она думает, и мне было ясно, что этого я никогда не узнаю. Надеюсь, что я донельзя терпим, но я не захожу столь далеко в своей терпимости, как те идеалисты с сияющими глазами, которые пытаются убедить нас, будто расовых различий не существует, и все человеческие существа повсюду абсолютно одинаковы. Эта маленькая и хрупкая на вид женщина с раскосыми глазами, гладкой теплой кожей и тяжелыми черными волосами была продуктом генов и хромосом — а равным образом традиции и обучения, — настолько непохожей на меня, что она внушала мне немалый ужас.
В тот момент я даже не понимал, воспринимает ли она меня как врага, как человеческое существо или как мужчину. Она могла размышлять о чем-то, не имевшем никакого отношения к Мэттью Хелму, а может, она подумывала устроить этому странному бледнолицему проверочку в койке просто хохмы ради, а потом уж перерезать ему горло и выбросить труп в океан. Я терялся в догадках. Она ни намеком не выдала своих мыслей. Она просто отвернулась и в сопровождении смуглого мужчины двинулась но направлению к высящимся на утесе руинам.
Бэзил ткнул меня в спину, напоминая о своем присутствии. Наконец я оглянулся на него. Его внешность мало изменилась с тех пор, как я его впервые увидел в Лондоне в маскарадном костюме Эрнеста Уоллинга — вот только теперь он имел слегка помятый вид после того, как его “остин-купер” кувыркнулся под откос: под глазом у него сиял фингал, губа кровоточила. Я не улыбнулся, но он, наверное, догадался, что, глядя на него, я развеселился, и ткнул меня еще раз.
— Двигай, Хелм! И не пытайся учудить какую-нибудь шутку. Эти ребята с удовольствием тебя пристрелят. Они очень низко ценят человеческую жизнь.
Я присмотрелся к двоим, на которых он указал.
Уродливые автоматы выглядели столь же пугающе неуместными на фоне озаренного солнцем шотландского пейзажа, как и азиатские лица под козырьками мягких кепок. Один из них сурово двинул стволом, я повернулся и отправился за мадам Линь и ее сообщником, но не настолько быстро, чтобы доставить удовольствие своему конвоиру. Он то и дело подгонял меня, тыча стволом в спину. Потеряв равновесие, я шагнул в ямку, споткнулся, упал и ушиб колено. Мадам Линь оглянулась и выкрикнула какую-то команду — конвоиры подняли меня на ноги, и я похромал дальше к тому месту, где она меня дожидалась.
— Вам бы следовало получше смотреть себе под ноги, мистер Хелм, — сказала она на своем певучем английском. — Утес изобилует рытвинами и ухабами. Придет день, и весь этот кусок суши сползет в океан, как это случилось раньше с затонувшей частью мыса. Когда-то, как мне говорили, замок стоял в нескольких сотнях метров от края утеса, а теперь половина его находится под водой.
Сзади донесся крик — там трое людей тщательно прочесывали заросли вереска в поисках Вади, — и она поспешно повернула голову в том направлении. Мне же спешить было некуда. Меня не разобрало столь сильное любопытство. Я подумал, что они схватили девушку и что уже слышал, как ей был вынесен смертный приговор, и, честно говоря, мне не хотелось ее видеть. То есть мы ведь уже все высказали друг другу, что могли, — она своим снадобьем, а я револьвером.
Но нашли они не раненую девушку, а громадного желтого быка. Похоже, бык произвел на них сильное впечатление, возможно, даже напугал, и они навели на животное свои автоматы, держась от него на приличном расстоянии и явно ожидая позволения его убить.
— Не стрелять! — распорядилась мадам Линь, обращаясь к своему спутнику. — Здесь уже прозвучал один выстрел, а треск автоматных очередей разнесется очень далеко. Зверь ведь не представляет для нас опасности. Хоть вид у него и ужасающий, он, очевидно, просто отбился от местного стада, и какой-нибудь фермер может прийти сюда в поисках этого чудовища. Так что пусть живет.
Смуглый, подняв руку, дал отмашку, и люди, довольно-таки неохотно оставив в покое лохматого быка, возобновили свои поиски в вересковых зарослях. Когда мы вновь продолжили путь к развалинам замка, прямо из-под наших ног шумно выпорхнули две довольно крупные птицы, с виду похожие на тетеревов. Из-за них меня чуть было не убил мой конвоир: услышав металлический щелчок (он снял свой автомат с предохранителя), я замер и стоял не шелохнувшись до тех пор, пока он снова не опустил рычажок. Парень не производил впечатления нервного типа, но ведь он находился далеко от родных мест, и это обстоятельство, полагаю, плохо сказывалось на его рефлексах.