Сезон долгов
Шрифт:
Княгиня настаивала, что похороны незнакомой ей при жизни невестки должны пройти по первому разряду.
– Знаете, Митя, как бы то ни было, эта женщина была законной женой моего сына, и я не допущу, чтобы княгиню Рахманову кое-как забросали землей, словно простую бродяжку. Неужели вы хотите, чтобы о похоронах супруги Феликса судачила потом вся губерния? – спрашивала она у Колычева, который как раз хотел этого меньше, чем кто бы то ни было. – С расходами, голубчик мой, считаться не будем, но все должно быть достойно, даже более чем достойно, по-княжески. Гроб закажите самый лучший, какой только можно будет найти у здешних гробовщиков... И чтобы непременно были факельщики и наемные плакальщицы – наша семья невелика,
Организация похорон, свалившаяся на плечи Дмитрия, при всей своей муторности была делом совершенно неизбежным. Хочешь не хочешь, а похороны молодой княгини следовало провести побыстрее. Поэтому Колычев метался между гробовщиками, цветочниками, служащими похоронных бюро и настоятелями губернского и уездного соборов, обговаривая все детали проводов покойной – отделку гроба, количество венков, надписи на лентах, состав похоронного оркестра, тексты некрологов в местных газетах и условия заупокойной службы... А все это было не так уж и просто.
Гробовщику, например, совершенно не понравилась идея Дмитрия хоронить покойную в белом гробу, и он с пеной у рта доказывал, что гроб следует обить вишневым или бордовым муаром и для богатства украсить золотыми кистями и позументом.
Похоронный оркестр, в составе которого было четыре слепых скрипача-еврея, наотрез отказывался отправляться в долгое многочасовое путешествие в другой город, провожая покойную в последний путь. Зрячий музыкант, отвечавший в оркестре за литавры и исполнявший заодно обязанности артельного старшины, очень долго спорил и торговался с Колычевым, с одной стороны, боясь упустить богатый княжеский заказ, а с другой – желая свести обязанности оркестрантов к минимуму.
– Ой, не морочьте мне голову! – возбужденно говорил музыкант Дмитрию. – Вы еще не слышали, как мы звучим! Это вам не так себе, это, скажу откровенно, просто для Венской оперы. Так вот представьте, что будет с этим звучанием, если господам музыкантам придется полдня трястись по степи! И как вы тогда посмотрите в глаза этим несчастным людям, которые все равно вас не увидят?
Батюшка из местной церкви усомнился, что брак покойной с князем был освящен церковью, и попросил предоставить ему венчальные документы, которых у Колычева, естественно, не было при себе.
Дмитрию казалось, что эта суета затянется бесконечно. Вернувшись в очередной раз из города в усадьбу за какой-то нужной бумагой, он столкнулся у ворот с Алексеем Заплатиным.
Алексей был, судя по всему, в прекрасном расположении духа и лучезарно улыбнулся Колычеву, что совсем не вязалось с общей траурной обстановкой, царившей в доме Рахмановых.
– Здравствуй, Дмитрий. Я смотрю, все-то ты в хлопотах, аки пчела...
– Это грустные
– Да, печально, печально. Такая трагедия... – Заплатин согнал улыбку с лица, но слова его звучали неискренне. – Я вот заехал нашему князю соболезнование выразить.
– Ты будешь на отпевании? – осторожно спросил Колычев, не зная, как Заплатин намерен себя вести в связи с гибелью Веры. Все-таки когда-то она была его невестой. Но появление на похоронах столь непредсказуемого в поступках субъекта, как Алексей Заплатин, было чревато скандалом. – Или придешь проститься прямо на кладбище?
– Да нет, знаешь ли. Я полагаю, это будет не совсем этично, пойдут пересуды, сплетни... Да и вообще, я враг всяческого формализма – какая разница, как и когда я попрощаюсь с этой женщиной? Буду ли демонстративно рыдать в церкви у ее гроба или приду в одиночестве как-нибудь вечерком посидеть у ее могилки и брошу цветок на свежий холмик? Это ведь касается только меня, согласен?
– Несомненно.
– Ну вот и ладно. Так что засим, как говорится, честь имею! До встречи, Колычев.
На похороны княгини Веры Заплатин, как и обещал, не пришел. Впрочем, за гробом, в некотором отдалении от княжеской семьи, шла такая густая толпа любопытствующих, что отдельные лица в ней рассмотреть было просто невозможно. Дмитрию на секунду показалось, что Алексей мелькнул за могучей спиной какого-то никому не известного военного, но может быть, это была всего лишь игра теней.
Однако через день после похорон Заплатин вновь вернулся в имение Рахмановых, угостился оставшимся от поминального стола коньяком и, пока Дмитрий, избегавший долгих бесед с ним, спустился к морю поплавать, успел увезти Феликса в город. Вернувшись в дом, Колычев уже не застал никого, кроме княгини, с трудом сдерживавшей слезы...
Вернулся князь наутро, со следами сильного похмелья, в измятой одежде, и приказал подать в столовую крепкого кофе. Там, в столовой, Колычев, спустившийся вниз к завтраку, и застал его.
Феликс, одиноко сидящий за столом, с отвращением разглядывал дымящуюся фарфоровую чашку.
– Доброе утро, Митя, – вяло пробормотал он. – По привычке попросил кофе, а пить, чувствую, не смогу. Лучше бы рассолу огуречного из бочки заказать, да как-то неловко...
– Послушай, я понимаю, ты перенес сильную травму, но пора уже взять себя в руки, – стараясь говорить рассудительно, начал Дмитрий. – Веру похоронили, и теперь нужно сосредоточиться на том, чтобы помочь следствию отыскать ее убийцу.
– Как ты любишь быть правильным, Митя, – медленно, словно сглотнув ком, ответил Феликс. – Правильные слова, правильные мысли, правильные поступки... Просто образец добродетели и пример для незрелого юношества! Впрочем, и мне не мешало бы тебя слушаться. Ведь знаю же, что ты плохого не посоветуешь, ходячий эталон нравственности.
– Феликс, что случилось? Я вижу, ты сам не свой и, боюсь, одним только похмельем твои проблемы не исчерпываются.
– Ты как всегда прав, друг мой. Проблемы гораздо серьезнее и, откровенно говоря, от огуречного рассола они далеки. Заплатин меня шантажирует.
– То есть?
– Да вот то и есть, что шантаж. Самый обыкновенный, так сказать, шантаж вульгарис. Он заявился ко мне за деньгами еще накануне похорон. Тогда речь не шла о шантаже, так, не могу ли, дескать, оказать неотложную денежную помощь его товарищу, находящемуся в стесненных обстоятельствах по причине гонения со стороны властей... Человеку нужно срочно перебраться за кордон, речь идет о жизни и смерти! Ну для Алешки подобная просьба дело обычное, я и помог без долгих разговоров. А вчера, представь, он приехал с новой просьбой, и сумма уже не чета прежней. Кругленькая, я бы сказал... На такие деньги весь цвет их пресловутой партии можно в Женеву вывезти и в лучших отелях разместить. Я и взвился.