Сезон мертвеца

Хьюсон Дэвид

Холеное, обрамленное седеющей бородкой лицо шефа выражало крайнюю сосредоточенность. Ник Коста подошел поближе и остановился между Фальконе и Росси. Эта часть церкви изначально считалась самой главной и почетной. Ник посмотрел вниз и увидел прямо под алтарем, окруженным свечами, обнаженное мужское тело. Оно отбрасывало смутную тень. Человек лежал на боку с подтянутыми к подбородку коленями, вытянутые вперед руки были сложены как для молитвы. Из-за широко открытых глаз и рта лицо, казалось, выражало крайнее удивление. Складывалось впечатление, что прихожанин спокойно

молился, пока не увидел перед собой нечто странное, что и лишило его чувств.

Мокрые светлые волосы прилипли к голове, лицо покрывали синяки и ссадины. По всему было видно, что человека долго и нещадно избивали. Вокруг шеи обвивалась толстая веревка, свободный конец которой был привязан к небольшому ржавому якорю, лежавшему неподалеку на мозаичном полу.

Над телом убитого напряженно трудилась Тереза Лупо в резиновых перчатках. Она просунула палец в рот жертвы и втянула воздух, словно пытаясь учуять какой-либо запах, потом взяла покойника за руку и попыталась поднять ее.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Терезу Фальконе.

Рядом с ним стоял седовласый священник лет семидесяти с суровым лицом. Он так внимательно следил за происходящим, как будто все в этой церкви принадлежало ему лично.

– Соленая вода, – спокойно ответила патологоанатом. – Причем настолько соленая, что версия о том, что его утопили в Тибре, отпадает напрочь. Это случилось где-то в другом месте. Более подробную информацию смогу предоставить только после проведения анализов в лаборатории.

Фальконе уставился на лицо утопленника.

– Когда это будет?

– Через несколько часов. Степень трупного окоченения свидетельствует о том, что тело было доставлено сюда вчера вечером или рано утром.

Лука Росси угрюмо смотрел на труп.

– Как это могло случиться, святой отец? – спросил он у священника. – Ведь вчера вечером здесь был концерт, а сегодня утром сюда просто невозможно было попасть. Как смог убийца принести в храм мертвое тело?

– Да, здесь действительно был концерт, – подтвердил священник вкрадчивым голосом. – Все билеты были проданы, я сам был здесь до часу ночи и помогал навести порядок.

– Тогда как его могли протащить сюда? – сердито буркнул Фальконе.

Священник сокрушенно покачал головой и опустил взгляд на пол.

Ник Коста показал рукой на залитое солнечным светом подворье, где к стене был прислонен большой черный футляр.

– А это что такое, святой отец? Кто-то из музыкантов забыл свой инструмент?

Лука Росси вздохнул, вышел во двор, подхватил футляр, стараясь не касаться ручки, чтобы не смазать отпечатки пальцев, вернулся в церковь и положил его на пол. Фальконе наклонился и стал щелкать замками футляра, пытаясь открыть. Через несколько секунд ему это удалось. Внутри было пусто. Дешевый красный бархат был пропитан водой, на всех пахнуло терпковатой гнилью морского побережья.

– И все же я не понимаю! – воскликнул Фальконе, разглядывая футляр. – Как можно запихнуть взрослого человека в футляр, а потом протащить через весь город и незаметно подбросить в церковь? К тому же церковь, как вы утверждаете святой отец, была ночью заперта.

– Конечно,

заперта, – возмутился тот. – Здесь много ценных вещей, и мы всегда запираем храм на ночь.

– Церковь оснащена видеокамерами? – на всякий случай поинтересовался Ник.

Священник отрицательно покачал головой.

Тереза Лупо взмахом руки приказала полицейским подкатить медицинскую тележку. В гулком помещении звонко заскрипели колеса. Тереза подошла к Росси, который тупо таращился на пустой футляр.

– Ну? – спросила она.

– Что "ну"? – недовольно проворчал Фальконе.

– Кто-нибудь поинтересуется у меня, как он был убит?

Сыщики с недоумением переглянулись: дескать, неужели есть сомнения?

– Скорее всего этот человек был изрядно избит, – высказался первым Росси.

– Еще бы! – хмыкнула Тереза. – Но я не думаю, что он умер от побоев. Конечно, пока не будут готовы результаты анализов, я могу высказать лишь предположения. – Она сняла резиновые перчатки и загадочно улыбнулась Росси и Нику. – Знаете, парни, вы с каждым разом удивляете меня все больше. Ведь я же находилась здесь меньше времени, чем вы, а знаю уже намного больше.

– Что вы имеете в виду? – угрожающе прорычал Фальконе.

– Он утонул в какой-то речушке, связанной с морем, – начала Тереза. – Причем кто-то ему здорово помог в этом деле. Глубина речушки не больше метра, судя по количеству грязи и ила в полости рта. Насколько я понимаю, сочетание ила и морской соли позволяет довольно быстро определить место преступления. Итак, его утопили. А потом обмотали шею веревкой со ржавым якорем, притащили сюда и зажгли свечи. Иначе и быть не могло. Якорь слишком мал и легок, чтобы послужить в качестве грузила. Нет никаких сомнений, что он играет какую-то символическую роль в этом убийстве. Думаю, перед нами часть тайны, которую мы должны с вами раскрыть.

Ник Коста пристально посмотрел на священника. Седовласый старец, стоя с закрытыми глазами, беззвучно повторял слова молитвы и быстро крестился.

– Святой отец, – сказал Ник, дождавшись конца молитвы.

– Что, сын мой? – отозвался священник, не поворачивая головы.

Ник обвел рукой церковь:

– Здесь много якорей. Они вырезаны на колоннах, изображены на картинах. Что они означают?

– Неужели вы сами не можете догадаться? – укоризненно произнес священник.

Фальконе смерил его недобрым взглядом:

– Святой отец, если у вас есть какие-то сведения, которые могут помочь нам...

Священник поморщился:

– Вы профессионалы, образованные люди, а совершенно не знаете историю своей страны. Это церковь Святого Климента, четвертого папы римского. – Он показал рукой на гробницу позади алтаря. – Там лежат его нетленные останки. Лежат уже почти две тысячи лет. Неужели вы ничего не слышали о нем? Святой Климент был утоплен, а потом его обнаружили с якорем на шее. – Священник горестно вздохнул и кивнул на покойника: – Это омерзительное преступление является преднамеренным и свидетельствует о желании оскорбить память святого. На такое кощунство мог решиться только сумасшедший.