Сезон мести. Дело прокурора-2
Шрифт:
– Помню. В школьной столовой такой готовили.
– Приятного аппетита! – Надежда Михайловна махнула рукой, будто дала отмашку на старте.
– Сколько ж лет назад это было? А все помнится, – пробормотал он, пододвигая к себе тарелку.
Это снова напомнило ему далекое детство. И маму. И отца, когда тот приходил с работы уставший и погруженный в учительские заботы. Все садились за стол, обедали и делились новостями.
Надежда Михайловна почему-то всегда напоминала ему о безоблачном и счастливом детстве. И как же здорово, что именно сейчас эта напористая, немного надоедливая,
А она уселась напротив и, подперев рукой щеку, с умилением наблюдала, как Алексей уплетает слегка осевший, но все еще пушистый омлет.
– Не торопись, поешь нормально. Я потом все уберу, захлопну дверь и пойду к себе. Сегодня пенсию обещали принести. – Она помолчала, потеребила накрахмаленную ею же скатерть и подняла настороженный взгляд. – Лёшенька…
– М-м, – откликнулся тот, прихлебывая чай.
Надежда Михайловна запнулась на мгновенье и несмело спросила:
– Ты не узнал, как там Аннушка?.. Она что-то больше мне не звонит и не приходит… Уж второй месяц пошел.
Адамов помрачнел и, пожав плечами, равнодушно буркнул:
– Уехала, наверное.
Знал он, что Анна пару раз приходила к ней, и только в то время, когда он был на работе. Зачем, спрашивается?
Надежда Михайловна встала, прошлась по кухне, смахнула ладошкой пыль с подоконника, отметила про себя, что надо бы протереть, затем вернулась и села рядом с Алексеем.
– Послушай… Не забыл ты ее, я же вижу…
– Надежда Михайловна, пожалуйста, не начинайте! – рассердился Адамов и, не допив чай, отставил чашку. – Спасибо. Было очень вкусно.
Он поспешно вскочил и вышел.
А она только вздохнула и осуждающе покачала головой. Понимала прекрасно, страдает он, старательно скрывая свои переживания за маской безразличия и грубоватости, но чем ему помочь, не знала. И Анна на звонки больше не отвечала.
Сердце старой женщины ухало и отдавалось болью от переживания за этих глупцов, собственными руками погубивших свое счастье. Да только как заставить их любить? Никак невозможно. Вот, цветок этот дурацкий принесла. Зачем? Ведь и сама не верит в это «женское счастье». Она глянула на одинокий белый колоколец на тонком, длинном стебле и вздохнула, глупости какие, ей-то он счастья не принес. Ни мужа, ни детей, а жизнь прошла. Наверное, оттого и хотела во что бы то ни стало помочь Анне с Лёшенькой.
Надежда Михайловна убирала со стола и вздыхала, охая и шепча про себя слова молитвы: просила небеса наставить заблудших на путь истинный…
Вспомнилось, как она целых два месяца настойчиво приходила сюда каждый день к ряду, старательно подбирая ключик к сердцу этого сурового, замкнутого человека, замкнувшего себя по доброй воле, оттого одинокого и несчастного. А он никак не хотел вылезать из выстроенного собственными руками мирка: мрачного, беспросветного, никого в него не допускающего. И Аннушку прогнал по той же причине. Надежда Михайловна от нее все знала: о его прошлом и настоящем, и о том, как много лет губит этот несчастный человек свою жизнь местью, и о любви, которой боялся и
Говорить на эту тему он упорно не желал, и она отстала, лишь изредка делая попытки, когда было совсем невмоготу смотреть на его муки, которые он тщательно скрывал за оболочкой невозмутимого и бесчувственного человека. Но ее ведь не проведешь.
Да и толку от этих разговоров? Добротой да заботой большего можно добиться, чем в душу лезть со своими уставами и принципами. В конце концов, каждому свое: и характер, и уклад, и жизнь – с любовью или без.
И вот добилась, смогла, теперь хоть принимать ее начал, как свою, а не как человека из чуждого ему мира. Снова вздохнула тяжко, вышла в прихожую, в очередной раз убрала на место тапки, затем подхватила на руки своего любимца Раббика и, прихлопнув дверь, ушла к себе. Пенсию вот-вот должны принести. И хоть теперь надобности в ней особой не было, так как Алексей помогал, однако порядок есть порядок.
Глава 2
Стоя на перекрестке у светофора, Адамов крепко сжимал руль, стараясь усмирить нахлынувшие эмоции. Права! Во всем права учительница! Не забыл он Анну, конечно, не забыл. Но ему совсем не до личной жизни. Да и не по пути им – без него ей лучше, спокойней. Однако он здорово изменился в последнее время, признал Алексей. Анна его изменила и события последние. А соседка Надежда Михайловна со своей учительской твердолобостью и непреклонным упорством пробила огромную брешь в его броне, достигнув невозможного – стала практически родной.
Ожидая, когда загорится зеленый, Алексей достал телефон и набрал номер.
– Лига, здорово. Как там Загородняя?
В трубке послышался бодрый голос:
– Приветствую! Все сделал. Билет и конверт с деньгами отдал. Сим-карту приобрел на свое имя и положил туда же. Когда узнала, что от вас, брать не хотела, потом сказал все, как вы велели, и взяла.
– И что? Уехала?
– Да, сам вчера проводил. Села в поезд. Хвосты проверил, не беспокойтесь.
Адамов почувствовал непонятную горечь, а радоваться бы надо – теперь она в безопасности.
– Что мать?
– Мать ее действительно скончалась в больнице две недели назад.
– Криминал?
– Нет, проверил – все чисто. Инфаркт. Приступ случился дома, когда Анны не было. Скончалась в больнице.
– Надо бы проверить, Паша. Может, кто-то к ней приходил в тот день, напугал, вот инфаркт и случился. Или по телефону угрожали. Проверь.
– Хорошо, – согласился Павел. – Немного дайте времени.
– Ну просил же на «ты», – попенял Адамов поморщившись. – Все, до связи.
Светофор загорелся зеленым, и Алексей тронул с места.
Павел Лиговский был частным детективом, в прошлом оперативником в Новгородском УГРО, а еще раньше успел повоевать в горячих точках. Получив ранение, ушел из армии и подался в Органы, а уж потом занялся частным сыском. Адамов нашел его через Зарецкого и, проверив по своим каналам, приставил к Анне практически сразу, как только они расстались. От Лиги Адамов все о ней знал. Когда умерла ее мать, едва не сорвался – очень хотелось поддержать. Вовремя одумался, но предпринял все возможное, чтобы обезопасить ее жизнь.