Сезон.Дебютантка
Шрифт:
– Я так понимаю, ты не очень близка с ним, - мягко сказал Сингер, когда я уставилась на подол своей юбки.
Я фыркнула.
– Меня недавно с ним познакомили.
– Кто?
– Моя мать.
– Она знает об его увлечениях?
Я посмотрела на него, его брови все еще были озабоченно нахмурены.
– Честно говоря, не знаю. Эта ситуация застала меня врасплох, - проговорила я.
– Я убегала, чтобы не устраивать сцен, и все же я устраиваю сцену перед тобой.
Внезапно он оттолкнулся от стены и протянул мне руку:
– Я хочу показать тебе
Я наблюдала за ним некоторое время, пока он не поднял бровь.
– Не бойся. Со мной ты в безопасности, - мягко проговорил он.
И я знала что это так. Вздохнув взяла его за руку, моя кожа была ледяной по сравнению с его.
– Ты читала про Офелию и Аарона?
– сказал он, ведя меня обратно в вестибюль.
Я остановилась, упираясь каблуками, когда мы добрались до бального зала, не в настроении возвращаться на бал.
– Это сразу за столовой, - кивнул головой Сингер, слегка потянув меня за руку, чтобы подтолкнуть вперед. Я бросила обеспокоенный взгляд в сторону бального зала, прикусив губу.
– Пожалуйста, я обещаю, что тебе это понравится, - мягко проговорил Сингер, удивляя меня и я уступила.
Мы оба поспешили через вестибюль, нырнув в коридор где находилась столовая, прежде чем кто-нибудь смог выйти из бального зала и увидеть нас. Я позволила ему вести меня, наслаждаясь теплом его руки на моей. Мы завернули за несколько углов и оказались в коридоре с окнами, в темном стекле которого отражались несколько свечей, оставшихся гореть в это время ночи.
– Вот оно, - довольно промурлыкал Сингер, беря канделябр, чтобы зажечь свечки, которую он нес.
– При дневном свете это гораздо величественнее, особенно на рассвете. Окна буквально заливают его, - сказал он, указывая на стену с затемненными окнами позади нас, прежде чем протянуть руку к верхнему левому углу картины. Он был огромен, а рука Дориана едва успевала освещать углы.
– Здесь вы можете увидеть охоту, все они пристально следят за собаками, а затем олень исчезает за одним из деревьев, - он проследил свой путь вдоль картины, - А вот Аарон, отделенный от группы. Он смотрит на Оливию, его рука протянута к ней. Видишь, как он улыбается? А вот и Оливия, наполовину превратившаяся из лани в человека. Видишь, как ее ноги отвернуты от него, но ее руки так слегка тянутся к нему?
Сингер нежно положил руку мне на середину спины, чтобы подвести меня к картине, в круг света его канделябров. Он был так же увлечен своим повествованием, как и я, мои глаза впитывали каждую деталь произведения искусства. Я никогда раньше не видела такой впечатляющей, массивной картины.
Когда Дориан притянул меня ближе, я смогла разглядеть мазки листьев и ручья, выражения лиц Аарона и Оливии. Я не могла не задаться вопросом, насколько великолепнее это было бы в розовом свете рассвета.
– Это восхитительно, - прошептала я, глядя на главную героиню картины, чьи глаза были не на Аароне, как я ожидала, а скорее повернуты к бок.
– Но куда она смотрит?
– Ты не читала легенду, не так ли?
– спросил
Я отрицательно покачала головой.
– Дядя Аарона стреляет в Оливию, но Аарон внезапно встает у него на пути, - ответил Дориан, проследив за взглядом Оливии. Герцог поднял свечи повыше, и охотничий отряд снова осветился.
– Он смотрит на своего дядю, - продолжил Дориан голосом рассказчика, глядя на единственного охотника с натянутым луком. Вместо того, чтобы опустить лук, дядя Аарона были устремлены на его племянника.
Как только Дориан убедился, что я это увидела он переместил свечи вниз, в правый нижний угол картины.
– И что будет дальше?
– почти что шепотом спросила я, даже не замечая того, что затаила дыхание. Я молилась, чтобы эта история закончилось хорошей концовкой.
– Оливия была убита горем, а ее собственный дядя, Бог мертвых, клянется отомстить дяде Аарона, - проговорил Сингер.
Я с любопытством рассматривала новую часть картины, освещенную свечами. Там, в тени дерева, к которому прислонилась Оливия, виднелась темная фигура, очерченная глубокими серыми и пурпурными тонами. Тень от дерева создавала впечатление, что одна из ветвей - это его рука, тянущаяся к дяде Аарона.
– А дальше что?
Сингер продолжил, наклоняясь со свечами, чтобы осветить правую верхнюю часть картины:
– Тетя Оливии приветствует Аарона в подземном мире, обещая Оливии, что она будет присматривать за ним, пока не придет ее время, - закончил Дориан, освещая бледно-голубые облака над головой. Они казалось, приняли форму мужчины и женщины в облаках, она была одета в тунику, а он был одет в тот же охотничий наряд, что и ниже.
– Очень красивая и печальная история любви, - прошептала я, поглаживая контуры мазков.
– Искусство может соперничать с собственным воображением, - наконец сказал Дориан, нарушая тишину, повисшую между нами, пока я пробегала глазами по картине, впитывая цвета и формы, которые собрались вместе, чтобы рассказать историю таким замысловатым образом.
– А я не знала, что вы романтик в душе, - проговорила я наконец поворачиваясь в его сторону.
Дориан усмехнулся, гася канделябр и беря единственную свечу, чтобы осветить нам путь.
– Я не всем открываю душу. Да к тому же, многим дамам интересен статус, но не вам.
– сказал он, его рука соскользнула с моей спины, когда мы повернули обратно тем же путем, которым пришли.
Картина погрузилась во тьму, когда мы уходили, а в моей голове роились вопросы о том, какие еще великие произведения искусства скрыты за портьерами большой галереи.
– А есть еще другие картины?
– спросила я его наконец, когда мы завернули за угол обратно к вестибюлю.
Дориан посмотрел на меня сверху вниз, уголки его губ дернулись, когда он, казалось, боролся с улыбкой.
– Конечно, но я настоятельно рекомендую дневной просмотр. Хотя свет свечей, безусловно, романтичен, он не совсем соответствует полному эффекту дневного света, - сказал он, и теперь его улыбка стала серьезной.