Сфинксы северных ворот
Шрифт:
Ее лицо смутно белело в темноте, растрепанные светлые волосы казались платком, надвинутым на лоб. Вместо глаз виднелись лишь темные провалы, их выражение можно было только угадать. Голос женщины зазвучал мягко:
— Даниэль встретил меня у своей сестры, я тогда заканчивала лицей и помогала ей по хозяйству. Она почти калека, из-за ревматизма едва может ходить. Мне было пятнадцать лет, а ему — тридцать. Я и думать не могла, что он влюбится в меня… Он и виду не показывал, конечно, я же была несовершеннолетняя…
Марианна тихо рассмеялась. В темноте, посреди пустынного поля, под черным звездным небом, этот смех полубольной женщины звучал нежно и в то же время пугающе.
— Я часто видела его с тех пор, он приезжал к сестре как будто проведать ее, и как раз в те дни, когда я к ней приходила помогать… Через три года, когда мне исполнилось восемнадцать, Даниэль пригласил меня в кафе… Там и заговорил о том, что неравнодушен ко мне, и сделал предложение… Я думала целый год. Он мне не очень-то нравился, надо сказать… Старше в два раза, совсем некрасивый, да и характер у него не сахар, это я уже успела понять. С сестрой они вечно ругались. Хотя она ведьма еще та!
Марианна снова испустила тихий струящийся смешок, растаявший в темноте, как сахар в теплой воде.
— Но все-таки я согласилась… — после краткой паузы задумчиво проговорила женщина. — Мои родители были рады, ведь я выходила за Делавиня… Считалось, что мне повезло! Так я и стала его женой. Через два года родился Дидье… Потом Кристина… Софи… и Жанна. — В темноте раздался тяжелый вздох. — Не представляю, какими они стали…
— Но почему вы за месяц так ни разу и не увидели дочерей?
— Как вы не понимаете? — с упреком спросила Марианна. — Сейчас Даниэль делает все возможное для того, чтобы опять сбыть меня в клинику, и надолго… Он считает, что незачем травмировать девочек.
— А… Дидье?
— Это копия отца. Во всем!
— У меня сложилось другое впечатление… — пробормотала Александра, но так тихо, что собеседница ничего не расслышала.
Они вновь двинулись по дороге к замку.
Раскисшая широкая тропа тянулась через поля, то идя по меже, то ныряя между бороздами. Александре казалось, что они бредут бесконечно долго и давно потеряли направление, но Марианна шагала уверенно, словно видела в темноте. Художницу не оставляли тревожные мысли о том, что ее, быть может, уводит неведомо куда сумасшедшая, и в то же время она была до странности спокойна. Такое спокойствие посещало ее в очень важные минуты жизни, когда художница ощущала присутствие судьбы, управляющей всеми действиями и поступками людей, независимо от их воли. Этот фатализм не раз выручал ее в ситуациях, которые не могли разрешиться рассудочным путем.
— Мы пришли, — неожиданно сказала Марианна.
Женщины остановились. Теперь и Александра видела ограду парка, тянущуюся влево и вправо и теряющуюся в темноте, словно она была бесконечной. Деревья едва различались на фоне неба, их очертания можно было угадать по исчезнувшим звездам, скрывшимся за опушившимися кронами.
— Ворота слева, — уверенно сказала Марианна. — Идемте же скорее! Я очень устала.
Александра услышала звон ключей, зажатых в руке женщины. Марианна завладела связкой еще во флигеле и не расставалась с нею, как ребенок с любимой игрушкой.
Вскоре они достигли ворот. Марианна повозилась с ключами у калитки, отперла ее и жестом пригласила Александру следовать за собой. Та послушалась, втайне надеясь, что Жанна успела вернуться. Однако, едва войдя во двор, она убедилась, что во всем поместье не было ни искорки света.
Марианна, чрезвычайно довольная, весело щебетала, идя через лужайку к
— Сегодня я высплюсь отлично! Вам тоже спальня найдется! Ведь вы останетесь на ночь? Куда же вы пойдете одна? И дороги не найдете!
— Останусь, — вынужденно согласилась Александра. — Но где же ваша мать? Куда уехала?
— Она ничего не сказала, — отмахнулась Марианна. — Оставила мне ужин, велела ложиться пораньше и ушла пешком в деревню. Знаете, сколько ей лет? Восьмой десяток пошел! А ходит быстро, не догонишь! Железное здоровье… И характер тоже железный… — В голосе женщины послышалась горечь. — Она и настояла, чтобы я вышла замуж за Даниэля. Так уговаривала, столько доводов привела… Думаю, если бы она была моложе, сама бы за него вышла, так он ей нравился! Вот это была бы пара на славу! У нее тоже вечно в голове правила… Одни правила… Правила, приличия и традиции. Думаете, она не любит меня? Еще как любит! Но своими руками засунет обратно в клинику, чтобы я не портила репутацию такой замечательной старинной семьи, как Делавини! Ведь нельзя допустить, чтобы вся округа узнала, что мадам Делавинь — наркоманка!
«Ну вот, слово и найдено! — Александра, не отвечая, ожидала, пока Марианна справится с замками входной двери коттеджа. — Значит, они ее скрывали только из-за этого… Привидения мадам Делавинь не посещали. Она прекрасно справилась и без них!»
Художнице вспомнился один разговор двухгодичной давности — он часто приходил ей на ум в последнее время. Тогда она жила у друзей в Италии, в Южном Пьемонте, куда приехала по делу, ознакомиться с частной коллекцией живописи, оказавшейся довольно посредственной. Там, в одной из вымирающих деревень, бедных и наполовину опустевших, она познакомилась со стареньким священником, настоятелем прихода, в котором числилось несколько десятков человек, являвшихся в церковь на Рождество и на Пасху.
«Погибнуть для Царствия Небесного не так-то легко…» — с улыбкой говорил этот священник, больше похожий на школьного учителя, в своем потертом пиджачке и в теплом шарфе, обвитом вокруг коричневой морщинистой шеи. В концы шарфа он зябко кутал пальцы. Зима в тот год была холодная, в церкви не топили, и когда они с Александрой разговаривали, у них изо ртов вырывались клубы серого пара. «Не так-то легко! — повторял священник, дуя на кончики пальцев. — Господь всегда опекает нас, грешников… оставляет время для покаяния…» В закрытую дверь церкви с силой колотился ветер, прилетевший из соседней дубравы — безлистной, черной, похожей на декорацию зловещей сказки. «Но, — внезапно его кроткие маленькие карие глаза становились загадочными, как у черепахи, — человек все-таки может погибнуть, если сам очень этого захочет и будет настаивать! Человек может все… Нам дано слишком много свободы… Слишком много!»
— Вот мы и дома! — радостно воскликнула Марианна, распахивая дверь коттеджа. — Проклятые замки, я в темноте выбрала не тот ключ! Заходите, и давайте поищем что-нибудь из еды! Я безумно голодна! То, что оставила мне мать, я не ела! Каша мне опротивела и в клинике!
— Я бы предпочла найти сухую одежду, — пробормотала Александра, переступая порог следом за ней.
…Она стояла в столовой, где Лессе угощали ее ужином еще позавчера, но показная роскошь этого помещения казалась ей теперь поблекшей, унылой. Марианна весело прохаживалась по всему первому этажу, хозяйничая так свободно, словно была законной владелицей этого особняка. Хлопали двери комнат, дверцы шкафов, раздавались оживленные возгласы. Женщина то и дело прибегала и ставила на стол принесенные из кухни припасы.