Сгибла Польша
Шрифт:
— Как же это, братья-поляки? Мы имели вождя, под властью которого пошли прахом все огромные жертвы, принесенные народом, вся пролитая в боях его кровь! Столько близких наших сгибло даже не славной смертью храбрых, а от ненужных походов, от болезни, от нужды!.. Миллионы народных денег развеяны по ветру, разворованы чиновниками… Не принесли нам пользы лавры, заслуженные на полях Вавра, Бельки Дембе и под Иганами… Литва, Волынь, Подолия, Украина несут тяжкую кару за желание слиться с нами. Неприятель мимо сильной крепости, мимо Модлина прошел к Висле, без выстрела переправился и теперь без сопротивления железным кольцом
— Ответ требовать от Ржонда! На веревку предателей! — заревели тысячи голосов.
Толпа кинулась к дворцу Радзивилла, где заседал Ржонд. На площади у Колонны Жигимонта еще толпа черни и военных присоединилась к первым толпам.
Едва успокоил Чарторыский делегатов, вломившихся в зал заседания, и поспешил к замку, предчувствуя недоброе. Но там толпа так бушевала, что князь велел кучеру скорее ехать домой.
А за его каретой следом кинулись к замку толпы, пришедшие с делегатами "судить" Ржонд…
— Смерть предателям! Вешать шпионов!
Этот крик разлился в толпе. Люди двинулись ломать ворота замка… Неожиданно на площади показался Круковецкий, верхом, в полном парадном мундире. Он один решился броситься в этот водоворот бунтующей черни.
— Поляки! — крикнул он. — Не стыдно ли вам? Враг у ворот! Мор губит нас… А вы что затеяли?.. Опомнитесь! Смиритесь! Не время теперь для бунта!
— Самое время, добрый генерал, наш коханый! Истый друг народа! — послышались из толпы громкие голоса его же приспешников, снующих в толпе. — Мы только решили извести шпионов! Они в эти страшные дни предают город, и Польшу… и нас! А судьи-предатели тоже закуплены врагами… потакают виновным… Не вешают собак! Так сам народ их рассудит! Виват, наш Круковецкий! Ты должен быть губернатором… Виват губернатор генерал Круковецкий!.. А народ — идет судить!..
И народ "рассудил"…
Ворвавшись в замок, чернь замучила, забила до смерти Гуртига, Буковского, Янковского, Салацкого, Базанову… Всех, здесь заключенных… Терзали, кололи, рубили как безумные…
Даже женщины из толпы рвали, терзали руками несчастных, как звери….
И при этом была еще проделана комедия "суда Линча".
— В Работном доме, за Вольской рогаткой сидят самые злые шпионы бельведерские! — крикнули коноводы, когда здесь работа была покончена. — Туда идем!..
Толпа бросилась за ними к Вольским рогаткам, где в древней Пороховой башне, снаружи обвешанной галереями и пристройками, были заперты шпионы Новосильцева…
Там повторилась прежняя сцена… Но по пути, опрокидывая рогатки, поставленные на всех улицах, расталкивая ряды Народной гвардии, заглянула чернь и на Банковскую площадь. Тронуть банк не дали все-таки народные гвардейцы… Здесь только повесили провокатора Кавецкого, переодетого женщиной, и мимоходом разгромили кондитерскую Лесли, уже замученного в замке.
Кинулись в палац графов Любенских, но здесь не нашли графа Генриха, которого искали… Круковецкий, как провозглашенный народом, затем утвержденный Ржондом, занял немеденно пост губернатора, взял отряд и поехал по городу… У самой кондитерской застал он нескольких саперов, которые соблазнились легкой добычей и, войдя в разгромленный магазин Лесли, стали шарить, подбирать остатки…
— Это "защита народная", славное воинство наше занимается грабежом! — возмутился Круковецкий. — К стене первого!.. Расстрелять!.. Остальных — в тюрьму.
Приказ немедленно был исполнен на глазах тысячной толпы, снующей по всем улицам. Впечатление было грозное. Здесь сразу все утихло. Но за заставой повторилась кровавая расправа. Несколько шпионов, сидящих по кельям тюрьмы, было повешено.
По пути убит барон Кетлер, пленный русский офицер, и пан Ганькевич, как заподозренные в шпионстве…
На другое утро разыскали двух самых ненавистных шпионов — Макрота и Бирнбаума… Их повесили… При этом после Макрота нашли 50 томиков, переплетенных в зеленый сафьян. Это были копии почти 13 000 "докладов", доносов и рапортов, которые пресловутый шпион и прокуратор берег с первого дня, с 1819 года!..
Убийство этих двух негодяев явилось последней вспышкой народного безумия. Все сразу стихло, словно по чьему-то властному приказу…
И только залп, данный через неделю, когда расстреляли у стены нескольких уличных коноводов этой страшной ночи, послужил ее последним, умирающим в пустоте отголоском…
Несколько трупов свалилось на грязную землю — и все было кончено.
Глава III
"ВОЛЯ" ПАЛА!.
Разве страж я брату моему Авелю?
Будет некогда день, –
И погибнет священная Троя.
Гнет неволи тяжек, но свобода — бессмертна!..
Кто в бою погиб отважно, — Слава вечная тому!
Забытое поражение — ведет за собою ряд новых потерь.
Много переполоха и в столице, и в рядах войск наделала кровавая ночь 3/15 августа.
В то самое время, когда, по приказу Дембинского, генерал Шнейде мчался от Праги по мосту, гремя колесами четырех пушек, сопровождаемых шестью эскадронами улан, чтобы остановить кровавую расправу, разогнать сборища хотя бы картечью, когда и Народная гвардия вышла из своего бездействия, стала хватать зачинщиков, угрожая оружием толпам, — паника царила среди магнатов, еще не покинувших Варшаву, в Сейме и особенно среди членов Ржонда. Ему особенно угрожали толпы, слали проклятия, и только военный отряд, подоспевший вовремя, спас от насилия представителей высшей власти.
Около полуночи, утвердив Круковецкого, как избранного народом, в должности генерал-губернатора, Ржонд подал в отставку. В ту же минуту пришло прошение Скшинецкого о полной его отставке из военной службы…
Он спрятался первый. Князь Чарторыский, надев мундир юного друга своего, полковника Владислава Замойского, верхом поскакал на Прагу, под защиту войска. Граф Густав Малаховский, Свидзиньский и многие другие магнаты последовали за ним.
А 23-го числа с отрядом Раморино они и совсем покинули столицу.