Шафрановые врата
Шрифт:
— Мадам Малики, — сказала я раздраженно, — что изменит один час? Вы что, не можете просто...
— Манон?
Мы все повернулись и посмотрели на дверь. Там стоял мужчина; он был таким высоким, что на его чалме остались следы от побелки на потолке. Он был одет в темно-синюю хлопчатобумажную джеллабус желтой вышивкой вокруг шеи. Ярко-синяя чалма была обмотана вокруг его головы, один ее край был закреплен так, что закрывал и нос, и рот. Из-за света позади него я не видела его глаз. В одной руке у него была корзина.
Я сразу же вспомнила
Баду подбежал к нему, сначала поцеловал руку (арабский жест уважения к старшим), а затем обвил руками его ногу.
— Oncle[65] Ажулай! — воскликнул он.
Дядя? Но Этьен был его дядей. Почему он назвал этого мужчину дядей? Он, должно быть, брат мужа Манон.
Я взглянула на Манон; она кокетливо улыбалась мужчине. И тогда я поняла, почему Манон не хотела, чтобы я была здесь: она ждала этого мужчину.
Это был ее муж? Нет, потому что Баду назвал его дядей и потому что она так смотрела на него: мужа так не приветствуют, но... Я вспомнила свои ощущения, когда Этьен подходил к моим дверям на Юнипер-роуд. Манон смотрела на него, как будто он был ее любовником.
— Ассаламу алейкум, Баду, — сказал мужчина, приветствуя Баду на арабском, тепло улыбаясь ему и поглаживая его волосы.
Он поставил корзину на пол и посмотрел на нас.
Манон, уже не улыбаясь, небрежно сказала:
— Это мадемуазель О'Шиа. Но она сейчас уходит.
Я продолжала сидеть.
Высокий мужчина на секунду задержал на мне взгляд, а затем почтительно склонил голову.
— Добрый день, мадемуазель О'Шиа, — сказал он; его французский был довольно чистым, но с сильным акцентом, и я решила, что его родной язык — арабский.
— Добрый день, мсье... — я запнулась.
— Я Ажулай, мадемуазель, — сказал он просто.
Прежде чем войти в комнату, он снял обувь и, как только перешагнул через порог, сразу же потянул за край своей чалмы, открывая лицо. Затем он размотал ее и оставил висеть на шее. Его голова не была выбрита, как у других арабских мужчин, которых я видела на базаре, и волосы были густыми, волнистыми и очень черными. Теперь он стоял в лучах света, падающих от окна. Его глаза были необычного синего цвета.
Баду ухватился за край его джеллабы,и быстрым, очевидно, привычным движением Ажулай подхватил его на руки. Баду обвил руками шею мужчины.
— Фалида, — сказал Ажулай, — отнеси продукты на кухню и подай на стол.
Девочка взяла тяжелую корзину и потащила через комнату.
— Вы поедите с нами, мадемуазель? — спросил меня Ажулай.
— Нет, — отозвалась Манон. — Она не останется. Она уже уходит. Вы можете вернуться позже, как мы и договорились, — сказала она мне, поднимаясь.
Я тоже поднялась и посмотрела ей в глаза.
— Но, мадам...
— Мы поговорим позже. В два часа.
— Пожалуйста, просто скажите мне, где...
— Нет! — Голос Манон прозвучал громко и властно. — Я сказала: два часа — это значит два
— Манон! — остановил ее Ажулай требовательным тоном.
Я посмотрела на него в надежде, что он вмешается. Но не смогла прочесть, что выражало его лицо, а больше он так ничего и не сказал. У меня не оставалось другого выбора, кроме как уйти. Уходя, я услышала его низкий голос — он о чем-то спрашивал, а Манон отвечала на повышенных тонах и спорила с ним. Они говорили на арабском языке. Я ничего не поняла.
Я прошлась по близлежащему переулку, походила взад-вперед по нескольким улицам — так прошел час. Ровно в два часа я вернулась в Шария Зитун и постучала в ворота. Никто не вышел. Я выкрикнула сначала имя Манон, затем Баду. Потом позвала Фалиду.
Но за синими воротами стояла тишина.
Какой у меня был выбор? Я прождала у ворот около часа, прислонившись к стене и переминаясь с ноги на ногу. Во дворе не было слышно ни звука. Я сказала себе, что буду ждать, пока кто-нибудь из них не появится, даже допоздна, когда уже станет темно. Я буду ждать. Но как только начало темнеть и я уловила запах готовящегося мяса, доносящийся с противоположной стороны улицы, я поняла, что силы мои иссякли.
Сильно хромая, я вернулась в отель, чтобы провести там еще одну бессонную ночь, еще одну ночь, которая не приблизит меня к Этьену.
Глава 22
Когда я проснулась на следующее утро, моим первым желанием было бежать в Шария Зитун. Но я чувствовала себя раздавленной после вчерашнего, а еще боялась, что, когда приду туда, меня встретит та же тишина. Что, если Манон куда-то ушла, туда, где я не смогу ее найти, чтобы не говорить со мной об Этьене? Что, если я упустила свой шанс?
Что она скрывает?
Чтобы отвлечься, я решила побродить по французскому кварталу. Я вошла в магазин, где продавались художественные принадлежности, в надежде, что запах краски и прикосновение к кисточке отвлекут меня от навязчивых мыслей. Я вспомнила о картинах на стенах в холле отеля и набросок Мустафы и Азиза, который сделала в писте.
Когда я подошла к Шария Зитун, время приближалось к полудню.
Я настроилась, что снова услышу тишину, но как только я подошла ближе, за воротами послышался голос Баду. Приложив руку к груди и облегченно вздохнув, я постучала, окликнув его по имени. Он открыл дверь.
— Здравствуйте, мадемуазель О'Шиа, — сказал он, улыбаясь мне; похоже, он был рад меня видеть.
Я попыталась улыбнуться ему в ответ, но мои губы не слушались меня.
Ажулай был там — снова или все еще. Он подошел к воротам.
— Мадемуазель О'Шиа! Вы вернулись. — Он улыбался, как и Баду.
— Да. Когда я вернулась вчера, никто не ответил на мой стук и зов.
Он нахмурился.
— Но когда я ушел незадолго до двух часов, Манон сказала, что будет ждать вас.
— Ее не было здесь. Я долго ждала.