Шаг в аномалию
Шрифт:
Ответом ему было нестройное гудение обалдевших от подобной информации людей.
— А почему мы должны вам доверять? Может, вы специально нас обманываете! — заявил один из афроамериканцев, с которым, закивав, тут же согласились и другие.
— Тебя ведь зовут Малик, верно? Вы появились в этом мире на месте городка Култук, но его не было. Вы плыли по Байкалу, но вы не видели ни единого поселения, а также знаменитой Кругобайкальской железной дороги. На Байкале вы не встретили ни одной захудалой лодки. Но зато вы увидели туземцев и монгольскую конницу. Думайте! — Американцы глухо стали обсуждать услышанное, делясь впечатлениями и предложениями к дальнейшим действиям. — Но прежде чем перейти ко второй
— Убийства, — буркнул смуглый солдат.
— Да, он убивал туземцев! И грозился убить полковника! — раздались нестройные голоса из строя.
Почувствовав, к чему идёт дело, Малик тяжело задышал и, выражая свой протест, истошно закричал:
— Вы не можете судить меня, меня может судить лишь американский суд! Это незаконно, я гражданин США.
— Я уже говорил, что здесь, в этом мире, нет ещё никаких Штатов. Да и суда не будет, — спокойно сказал Саляев, достал пистолет и, сняв с предохранителя, дослал патрон в патронник. — Джобс Малик! Выйти из строя! За неподчинение старшему по званию, за организацию вооружённой банды, за похищения и изнасилования, за грабёж и убийства… — Помедлив мгновение, Саляев нажал на спусковой крючок. Джобс упал навзничь, густо оросив байкальский песок тёмной кровью. — …Приговор: смерть, — закончил Саляев.
Дёрнувшийся было строй американцев быстро успокоили прикладами морпехи.
— Ну а вам, господа, ещё предстоит доказать свою полезность нашему обществу, чтобы пользоваться его благами, — продолжил полковник, обращаясь к оставшимся десяти солдатам. — Кто готов к этому, выйти из строя! — Вперёд подались четверо американцев. — Что же, хорошо. Ринат, займись этими парнями, остальных запереть в хатысмовой тюрьме. Полковника их ко мне в избу. Ринат, поешь и тоже ко мне. Всё, разойтись. — Поманив из четвёрки вышедших из строя американцев Брайана, полковник негромко сказал ему: — Белов, чем быстрее ты вспомнишь, что ты русский, тем лучше будет для тебя и для нас.
Брайан, покраснев, задумался.
В стоящем на столе блюде дымилось ароматное мясо, айсбергом торча из наваристого бульона, в котором утонул картофель и плавала нарезанная кружочками морковь, а сверху это великолепие было посыпано терпкой травкой. Мак-Гроу, не в силах отвести взгляда от блюда, одними губами читал молитву, с надеждой ожидая, когда же ему разрешат приступить к трапезе.
Два с половиной месяца, проведённые в этих диких местах, стали для Генри сплошным кошмаром. Постоянное недоедание, регулярное недосыпания, побои и издевательства стали нормой для полковника. Это испытание подкосило его и физически и морально, он стал ненавидеть себя за своё малодушие, за малодушие своих подчинённых, которые не смогли или не захотели оставаться солдатами армии США, а моментально превратились в сборище бандитов и насильников. Малик и Омар с первого же дня в новом мире отказались подчиняться его приказам, отобрав оружие, заставив присоединиться к ним Стивена и Томаса. А остальные оказались против них слабаками.
В глазах и носу предательски защипало, Генри закатил глаза, пытаясь остановить слёзы, но они всё равно потекли по осунувшимся щекам. Плечи его дёрнулись. А вскоре, уронив голову на грудь, он хрипло разрыдался.
Реки очищались ото льда, свинцовые воды несли в Белое море к устью сталкивающиеся и лопающиеся льдины, которые создавали непрекращающийся рокочущий шум. Край смелых людей, отважных мореходов, умелых кораблестроителей, осваивающих для Новгорода, а потом и Московской Руси холодный неприютный Север, родина великого Ломоносова — это Поморье. Край населяли не бесправные, закрепощённые и лишённые Годуновым права на переход от одного хозяина к другому в Юрьев день крестьяне, здесь жили свободные, не знавшие кабалы люди. Приход весны означал скорое начало морских промыслов, жившие ими поморы уже готовили свои корабли и снаряжение к выходу в море.
Староста беломорской деревни Святица Вигарь в сильной озадаченности почёсывал затылок, надвинув шапку на лоб. То, что предлагали эти двое молодцов, совершенно выбивало почву из-под ног. Савелий Кузьмин после обстоятельного разговора с Дмитрием Борецким указал сыну местность для сбора людей и место отправки в путь до Сибирской землицы. Это земли, некогда принадлежавшие семье Борецких, а именно знаменитой Марфе-посаднице, известной своей непримиримостью к Москве да лояльной Литве. Она была последней хозяйкой этих земель, а после того как Новгород окончательно стал частью Московского царства, земли у Борецких отняли в казну.
В близлежащих деревеньках удалось соблазнить на новые земли шестнадцать семейств, являвшихся язычниками для остальных людей. Желание, изъявленное ими, было вполне осознанным, так как после того как многие в округе земли беломорских островов были переданы под епархию Соловецкого монастыря, житьё таких людишек стало тревожным: не ровен час, донесёт кто из ревнителей веры про языческие обряды, ими отправляемые, да нагрянут по их душу слуги Господни. А тут как раз добрые люди о свободной да богатой землице молвят, где нет гонений на веру отчую. Никак, знак богов это. Шесть семей пришло с Белоозера, это уже людишки Авинова постарались. Позже пришлось Кузьмину тридцать рублей подъёмных, данных им Авиновым, за них уплатить. Итого вышло сто шестьдесят восемь душ, да со скарбом и скотиной мелкой.
Вот и пришли Тимофей Кузьмин да Никита Микулич к старосте Святицы — нанять кочи малые для доставки людей и груза к устью Енисея, а там и по реке до острога Енисейского. Вигарь, ещё с отцом ходивший в Мангазею, знал маршрут не понаслышке, как и то, что устья рек, впадающих в Студёное море, очищаются ото льда лишь летом. Староста пробормотал, что необходимо с главами семейств, кочами владеющими, перемолвиться, дело серьёзное донельзя, мол.
— Оно понятно, что дельце важное, да и мы не поскупимся, — уверил Тимофей.
Оплатить они были готовы золотом, а на месте и мягкой рухляди добавить за старание. Перемолвка затянулась до глубокой ночи, при свете лучины мужики решали, как всё же поступить — рискнуть и, взяв золото, отвезти этих странных людей до Енисея или всё-таки выходить в море, ловить рыбу, бить зверя и торговать с нурманами. В итоге победили сторонники первого варианта, о чём было заявлено Тимофею глубокой ночью, когда Вигарь, ввалившись к спящему Кузьмину, заявил о мирском решении. В итоге семь кочей согласных мужей были отданы под путешествие по Студёному морю.
Вигарь, пройдя почти весь мангазейский морской ход, направил кочи далее, в енисейское устье. И хоть кое-где у берега было много льда, река была свободна, и кочи устремились в глубь Сибири. При подходе к Енисейску вереница из семи кораблей собрала внушительную толпу острожных людей у реки. Даже глухо и раскатисто бухнула пушка, однако Вигарь, следуя приказу Тимофея, у Енисейска не останавливался, уходя на Тунгуску.