Шаг во тьму
Шрифт:
Шатун нагнулся за дробовиком, разжал кулак кавказца – мертвая рука все еще стискивала пару красных цилиндров. Зарядил их в ружье, передернул затвор.
– Я с тобой.
– Закатай губу, желторотик, – посоветовал Виктор.
Шатун удивленно обернулся к нему.
– Это его сука, – сказал Виктор. – Он ее нашел, ему и убивать.
– Но…
– Потом поймешь, – сказал Гош.
Я едва слышал их – уже спустился по лестнице. Снова перед дверью в подвал, в тени и красноватый свет свечей…
На этот раз я вошел не спеша.
Холодок в голове был уже не просто густой смолой, отяжелявшей мысли. Теперь этот холодок обретал форму. Из него вылеплялись ледяные щупальца.
Еще не выйдя к алтарю, я увидел ее сквозь колонны.
Она уже не валялась, словно тряпичная кукла. Она стояла на четвереньках возле алтаря и мотала головой, будто собака, вытряхивающая воду из ушей, – только очень медленно. Вдруг вздрогнула всем телом, почти уткнувшись лбом в пол. С шумом втянула воздух, и ее снова скрутило…
Удар не прошел для нее даром. Ее мутило, и мутило тяжело.
Она подняла голову. Очень медленно, но уже не так бесцельно, как мотала головой, не зная, куда деваться от боли и тошноты.
Левый глаз заплыл – вся щека вспухла сине-багряным, но правый уставился на меня. Ледяные щупальца у меня в голове обрели силу и уверенность.
Я улыбнулся.
Отбить эту атаку было совсем нетрудно. Сейчас ей не то что с чужими мыслями управиться, ей бы свои собрать.
– Уйди, – прохрипела она.
– Когда-то приходится отвечать. За все, что делаешь.
– Не подходи…
Я медленно шел к ней. Наконец-то не крался, не бежал, не спешил. Шел так, как удобно мне. Подошвы постукивали по каменному полу, в гулкой тишине подвала звук долго не умирал. Прыгал между каменными колоннами, сводчатым потолком и полом, превращаясь в неразборчивый шорох, словно шум далекого прибоя. Вымывая из меня страх перед этой тварью.
Страх, поселившийся в тот день, когда я крался по этому же подвалу, крался едва ступая, затаив дыхание и боясь лишний раз вдохнуть, с ужасом прислушиваясь к эху своих шагов, похожему на стук когтей за спиной…
Я шел медленно. Пусть это выйдет без меня. Пусть.
Она облизнула губы, оттолкнулась дрожащими руками и поднялась с четверенек на колени. Стиснула пальцами виски. Ее правый глаз внимательно следил за мной.
Холодные щупальца в голове задвигались быстрее.
Но я успевал выталкивать их. Успевал поправлять все, что она изменяла во мне – пыталась… Я подходил к ней, и с каждым шагом щупальца наливались силой, но я держался. Я шел к ней.
Она никак не могла сосредоточиться, скоординировать свою атаку. Выстреливала разными приемами, но ее ударам не хватало силы. Она продавливала мою защиту, но лишь самую малость. Не успевала развить успех. Я реагировал быстрее.
– Не
За ее касаниями я чувствовал отголоски ее эмоций. И сейчас там было…
Улыбка растягивала мои губы, и я ничего не мог с этим поделать. Она боялась меня.
Она продолжала атаковать, щупальца раз за разом обвивали меня, пытались зацепиться во мне, стянуться, разорвать мою защиту, но я без труда сбрасывал их. Раз за разом.
И шел все медленнее и медленнее. Я не спешил добивать ее. Сама того не ведая, она давала мне то, чего мне не получить больше нигде.
Сейчас она не пыталась управлять своими слугами, не пыталась взять контроль над кем-то, кроме меня. Один на один. Она и я. И сейчас у нее было время, чтобы вспомнить все, что она умеет… Я дал ей это время. Я не спешил.
Я хотел, чтобы она показала все, на что способна.
Сложные, хитрые атаки – только слабые, медленные, неточные… Как неуловимые финты мастера-шпажиста в замедленном показе.
Если бы не сотрясение мозга, я бы ни за что не справился ни с одним из этих приемов. Но сейчас я различал каждое движение ледяных щупальцев, каждого по отдельности и всех вместе, понимал то, что она пыталась делать, и даже успевал сообразить, как с этим бороться… И запоминал. Все, что она делала. Каждую мелочь.
Жизнь не кончается сегодняшней ночью. Для меня не кончается. Мне еще придется сталкиваться с этими чертовыми суками, с холодным ветром в голове, с цепкими и Рвущими на части ледяными щупальцами…
Давление вдруг пропало.
Ее пальцы бессильно сползли по щекам, руки упали вниз. Она засмеялась сквозь зубы. Сначала едва-едва, а потом захохотала, закинув голову, обреченно, не скрывая отчаяния. Смеялась над собственным бессилием. Потом, не переставая смеяться, уронила голову на грудь…
Я остановился над ней.
Она медленно подняла лицо.
Очень серьезное. Ни злости, ни презрения. Лишь холодная отрешенность.
– Хорошо, делай свое дело. Только, ради всего, что тебе дорого, сделай это быстро. Там, на алтаре, лежит нож.
Она наклонила голову вбок, откинула назад волосы, обнажив шею. Жилка пульсировала под кожей.
Я усмехнулся:
– Вы меня с кем-то путаете, сударыня. Я вовсе не святоша. Не рыцарь и не джентльмен. Я – охотник. И от лишней удавки для твари вроде тебя никогда не откажусь.
Она медленно-медленно подняла голову. В голове потянуло холодком. Она не давила – просто шла, куда ее пускали.
Я пускал ее к тому, что сейчас будет.
На миг я встретился глазами с ее правым глазом – и ее лицо исказилось. Может быть, там было презрение. Может быть, отвращение. Может быть, отчаяние…
Не знаю. Ее кулак выстрелил в меня сильно и резко. Но я ждал чего-то такого. Дернулся в сторону, защищаясь рукой, и кулак не ударил меня в пах, как она целила. Только я забыл, что левая рука у меня сейчас не в лучшей форме…