Шахматы из слоновой кости
Шрифт:
Ну, а какова точность, сколько очков из десяти возможных выбивают снайперы метеорологической службы? Увы, не более шести. Отсюда нередки случаи дезориентации, что приводит к пагубным последствиям. В 1950 году, например, неверное предсказание погоды в горных районах страны, куда перегоняли па зимовку скот, обернулось гибелью многих гуртов.
Почему же, вправе спросить читатель, метеорологи не воспользуются достижениями Дьякова?
А все потому, что спор между астрономами и метеорологами продолжается… У Дьякова в специальной папке собраны вырезки и выписки из газет, журналов с высказываниями ученых, касающимися этого спора.
– Что это?
– В метеорологии фронт окклюзии – зона соприкосновения теплых и холодных масс воздуха, колыбель циклонов, а в данном случае… Понимаете ли, в папке собраны прямо противоположные высказывания.
– И на стыке этих взаимоисключающих мнений тоже зарождаются циклоны?
– Только на газетных и журнальных страницах…
Дьяков достает из стола большой белый конверт с
фирменным оттиском Академии наук СССР. Читаю письмо:
«Присланные вами материалы по вопросу связи гелиофизических явлений с циркуляционными процессами в тропосфере и о разработанном вами методе предвидения погоды на длительные сроки были просмотрены, по поручению Отделения наук о Земле АН СССР, крупными специалистами в области изучения погоды и климата. По мнению специалистов, постановка вашего доклада при Отделении наук о Земле в ближайшее время нецелесообразна».
Что же, мнение вполне определенное, выражено без
208
экивоков. На том автору письма и поставить бы точку. Ан, нет!
«Вместе с тем накопление соответствующих данных полезно, учитывая, что в целом вопрос о связи процессов на Солнце и в земной атмосфере еще во многом неясен».
Перечитывая письмо, думаю: может, не стоило вот так отмахиваться от Дьякова…
– Как долго вы намерены у меня пробыть? – спрашивает хозяин. И не дав ответить, поправляется: – Не подумайте, что вы успели надоесть мне. Просто я прикидываю, когда сводить вас на вершину Улу-Дага.
– А что там?
Вместо ответа Дьяков протянул мне небольшую фотографию: одноэтажное каменное здание, над крышей которого возвышается каменная же башенка с астрономическим куполом. Пулковская обсерватория!
Хозяин доволен:
– Значит, похоже на Пулково?
Выясняется, что на фото – новое здание метеостанции на горе Улу-Даг, За основу взят проект Пулковской обсерватории, только, само собой, раз в десяток уменьшены все размеры.
– Приглашаю на новоселье… Главное, что там у меня зал на пятьдесят мест, а то как придут на экскурсию школьники, не повернуться с ними. И думаете, кто помог спроворить новую станцию? Полянский. Да, да, Дмитрий Степанович Полянский, член Политбюро Центрального Комитета партии. – И чуть хвастливо сообщает: – И оборудование – тоже он. Частично – импортное. Из Франции. Пять тысяч золотых рублей!
Конечно же, мне интересно узнать подробности.
– Завтра, – решительно заявляет хозяин. – С утра. А сейчас, если вы еще способны к восприятию, я хотел бы досказать насчет того, каков характер воздействия на атмосферу корпускулярного излучения. Ведь что происходит?..
На меня обрушивается шквал научных терминов. С трудом справляюсь с ним, пытаюсь сформулировать своими словами существо установленных фактов. В общем-то все просто: в тропосфере Земли… Ну вот, сразу вместо своих слов – термины. Впрочем, так ли уж обязательно все их изгонять?
Итак, в тропосфере (тропосфера – нижняя, основная часть земной атмосферы,
Дьяков установил, что за счет ионизации воздуха и подключения могучих сил магнитного поля планеты «солнечный ветер» способен усиливать перемещения воздушных масс в полтора, а иногда и в два раза. И там, где начинается это беспорядочное движение, как раз и зарождаются циклоны и антициклоны.
Не имея в виду писать научный трактат, я не выспрашиваю у Анатолия Витальевича, что конкретно помогает ему предсказывать, где именно и когда взыграет эта самая свистопляска. Однако меня по-прежнему интересует «Инес»: как все же удалось предсказать этот ураган?
– Он привел меня к вам, и хотелось бы…
– Хорошо, пожалуйста. – Дьяков находит в шкафу какую-то старинную книгу. – Только начать придется издалека.
Передо мною первое (парижское) издание «Атмосферы» Фламмариона на французском языке 1872 года. Дьяков отыскивает нужный отрывок, читает вслух, тут же переводя:
«Мой ученый друг астроном Поэ, директор Гавайской обсерватории, доказал тщательным исследованием ураганов, свирепствовавших в Западной Индии с 1493 года (открытие Америки) до наших дней, что… более двух третей циклонов бывают от августа до октября, то есть в течение месяцев, когда сильно нагретые берега Южной Америки начинают привлекать более холодный и более плотный воздух северного континента».
Отложив книгу, Анатолий Витальевич начинает в миллионный, может быть, раз мерить шагами избенку.
– Я собрал материалы, которые подтверждают наблюдения астронома Поз, а затем сопоставил эти данные с процессами, происходившими на Солнце… Такое сопоставление, подобно проявителю фотоотпечатков, сделало для ученого зримыми нити, что связывают воедино разрозненные факты. По словам Фламмариона, его друг Поэ зафиксировал наибольшую циклоническую активность с августа по октябрь. Дьяков убедился, что, если в тот же период на Солнце происходит интенсивный процесс пятнообразования и наблюдаются извержения, энергия циклонов у берегов Латинской Америки и, в частности, Кубы подпрыгивает в полтора раза, циклоны достигают силы ураганов.
И вот, наблюдая в сентябре 1966 года за Солнцем, ученый обнаружил, что пятен становится день ото дня больше, размеры их начинают расти, форма усложняется, они постепенно перемещаются к центру диска. 19 сентября Дьяков зарегистрировал 29 хромосферных извержений. На другой день общая площадь пятен уже в 16 раз
превышала поверхность Земли, они достигли центрального меридиана, количество извержений еще возросло. Вечером Дьяков дал телеграммы в посольство Кубы в Москве и на Дальний Восток.