Шакалы пустыни
Шрифт:
Корабли угадывались по дыму и запаху. Ужин был, за ним кальян. Непьющие утешаются после поражения. Это арабский ВМФ, у них устав караульной службы тоже специфический.
Диверсантка обогнула ползущие над водой душистые дымы – спешить особенно не стоит, лодка с «артподдержкой» еще далеко. Фокус выйдет, если поддержка не состоится в силу технических причин. Кое-кто из лодки за борт сиганет и, скорее всего, уйдет, а вот переводчице будет так себе…
Впрочем, толмачке, в общем-целом, диспозиция была обрисована, согласилась на боевое крещение, что уж теперь…
Между кораблями расстояние метров в сорок. Тишина и там, и там, но плыть нужно
Приближающуюся лодку, наконец, окликнули. Завязалась беседа, похоже, увлекательная, с хохотками и шуточками. Бытует мнение, что арабские мужчины вежливо и уважительно относятся к женщинам. Истинная правда, именно так и относятся, только не везде, не всегда, и не ко всем.
Диверсантка проверила, как выходит из набухших ножен ятаган, ухватилась за избранную веревку – дать нагрузку понемногу, наверняка, они свое корыто как вторую кожу чувствуют, могут уловить напряжение и шорох. Высунутые из воды собственные руки произвели на девушку крайне негативное впечатление. Вот тебе и боевой грим с фирменной гарантией. Нет, чернота на руках осталась, но местами поблекла и под ней светилась белая кожа. Прямо на удивление белая, вроде и загар сошел. Экий тритонистый вид. Фиг с ним, пусть матросикам страшнее будет…
Голос Анис слышался уже ближе. Пора!
Вода порядком надоела и на борт диверсантка вползла с большим воодушевлением. Мышцы еще не застыли, да и предвкушение в крови играло, – все в самый раз. Только лишних речников лучше не валить. Рейс-капитан и этот… как его… муста-мель пригодятся…
Сухо, тепло, спины… много… а там даже и в кольчугах. И зачем им кольчуги, не тот век, господа беи. Ятаган плавно покинул мокрые ножны, но под конец причмокнул, гурман этакий. Ближайший моряк обернулся – на морде задержалась ухмылка. Пришлось бить сразу. Диверсантка коротко и обдуманно всадила клинок под мышку чуткому человеку, зажала рот. Опуская на палубу, машинально прихватила длинный нож из-за пояса почти-мертвеца.
Кольчужники… их первым делом. Девушка на цыпочках (еще не хватало чтоб мокрые пятки зачвякали) сместилась к средней мачте. Четверо… многовато. Но явные воители: одеты пышно, оружием увешаны, вот один моряка в сторону отпихнул – «не мешай смотреть, быдло плоскодонное!». Диверсантка исходя исключительно из принципов защиты прав человека начала с этого аристократического хама. Клинок ятагана прошел по горлу – брызнуло в стороны, всхлип безуспешной попытки судорожного вдоха показался оглушительным. С изумлением обернулись все окружающие. «Тут начался галдеж и лай»... Защищенных броней пришлось резать по лицам – диверсантка изуродовала двоих, лишь потом заорала, глуша стоны и вой:
— Сарынь на кичку!
За бортом вспыхнул свет, застрочил автомат. Ну, то на носу, там свои игры, а здесь… На диво толстобрюхий бронированный
Сейчас орали много и невпопад, паники изрядно добавлял автомат – выдавал короткие серии, весьма давящие на нервы. Диверсантка свалила на палубу двоих, ударом рукояти ятагана сломала запястье умнику, вздумавшему схватиться за топорик. Остальные, завывая ломанулись на нос. Практически обнаженное черно-белое чудовище гнало их пинками, угрожало клинком. Кто здесь рейс, кто мустамель, кто палубная команда – разбирать недосуг.
Ятаган снес голову тугодуму, не решающемуся немедля расстаться с длинным ружьем. Остальные оказались лежащими и сидящими на носу – автоматная очередь осыпала щепками планширя головы скорчившихся моряков, дабы вскочить не возникло и мысли.
— Франция и Наполионэ! – провозгласила диверсантка, манерно крутя ятаганом. – Плен, работа, повышенное жалование. Тьфу, мля, не понимаете?
Она показала на трехцветную кокарду Республики, прикрепленную к оливковым хлопчатобумажным плавкам.
Тут плененные осознали, что перед ними дама. Но не поверили. И правильно. Пусть ноги, грудь и талия, но ведь окрас и практически отсутствующие волосы…
— Ай, ифритка! – взвизгнул один из речных тружеников.
Завопили все, из груды копошащихся тел высунулась лапа с пистолетом. Диверсантка метнула в стойкого борца с дьявольскими силами нож, но попала в кого-то соседнего. Пришлось уныривать от пули в дверь каюты. Выстрел продырявил изящную резную дверь, воительница взметнулась обратно на палубу с решительной мыслью выкрошить еще половину команды, но прозвучала короткая дробь автомата. Несчастливый стрелок из пистолета лежал на палубе, остальные моряки сбились еще теснее, с ужасом глядя на сидящего на борту человека со странным оружием…
— Это что? – поинтересовался Вейль. – Говорили человек тридцать, а тут…
— Было примерно тридцать, – заверила Катрин.
— Я про работоспособных.
— Шеф, потом критиковать начнете. Где толмачка? Сейчас нас прижмут…
С соседнего корабля уже забахали мушкетные выстрела. Пока, похоже, просто в воздух, для острастки – на втором мамлюкском «сторожевике» не могли понять что, собственно, происходит с соседями.
— Переводчица держит лодку, – пояснил шеф-автоматчик. – Она с пустыми руками и подниматься сюда…
Катрин, не дослушав, свесилась за борт, подхватила безносую под мышки:
— Анис, командуй командой, только поживее. Времени в обрез.
Оказавшись на палубе, девчонка одернула подол и завизжала на моряков. Видимо со страха, голос ее был так неистов, что команда попытался сжаться еще плотнее, хотя куда там плотнее…
Катрин заорала, перекрывая визг, стоны и хрипение:
— Скажи им, что я начинаю считать. Первый…
Толстяк, ставший одноруким, неловко шарил левой рукой по своему доспеху, искал выпавшие пистолеты. Катрин шагнула, схватила за ухоженную бороду…