Шалаш в Эдеме
Шрифт:
– Что за хрень? – раздался рядом со мной удивленный голос. – К каким это придуркам мы попали?
Я обернулась и увидела рядом на груде тряпья Кирилла.
Как и у меня, у него были связаны руки. Под глазом красовался синяк, видимо, он не задаром отдал свою свободу.
– Козлы! – выкрикнул моряк вслед нашим тюремщикам. – Я до вас еще доберусь!
– Неправильно говоришь, – отозвался один из них. – Я и правда брат Козел, а он – брат Медведь. А кто до кого доберется – того тебе не дано знать, то ведомо только Рогатой Госпоже и Старцу!
– Вот придурки! – пробормотал
– Кажется, ему удалось сбежать, – прошептала я. – Но точно не знаю, у меня на голове был мешок…
«Медведь» и «Козел» заперли нас и ушли, негромко переговариваясь.
Кирилл, неловко повернувшись, встал на ноги и подошел к ограде.
– Можно колья расшатать… – проговорил он неуверенно. – Только сперва нужно освободить руки…
Он напрягся, пытаясь разорвать перетянувшую его запястья веревку. На лбу вздулись жилы, лицо побагровело. Веревка глубоко врезалась в руки, но не порвалась.
Кирилл отдышался, повернулся ко мне и неуверенно проговорил:
– Может, ты попробуешь?
Он подошел ко мне, повернулся спиной, так что передо мной оказались его связанные руки.
Я вздохнула, собралась с силами и вцепилась в чертову веревку зубами.
Это было удовольствие ниже среднего: рот сразу же наполнился колючими волокнами и комками пеньки, зубы заболели от напряжения. Самое же отвратительное – это вкус пеньковой веревки, который, наверное, мне уже никогда не забыть. Но, несмотря ни на что, я не сдавалась и что было сил работала челюстями.
– Ну, как там? – озабоченно спросил Кирилл.
– Уаэиаея! – промычала я, не разжимая зубов. Потом выпустила веревку, выплюнула пеньковые лохмотья вместе с горькой слюной и прошипела: – Лучше не мешай мне! Думаешь, приятно зубами перегрызать веревку?
Кирилл что-то виновато пробурчал, а я снова вгрызлась в пеньку.
Через несколько минут героических усилий мне показалось, что веревка ослабела. Я снова разжала челюсти, сплюнула, как в кабинете у стоматолога, и проговорила:
– Ну-ка, попробуй!
Кирилл снова напрягся – и, к моей неописуемой радости, веревка лопнула, и его руки освободились.
Честно признаюсь, что в тот момент я больше радовалась не тому, что мы сделали шаг к свободе, а тому, что мне больше не придется грызть эту мерзкую веревку.
Освободив руки, Кирилл в несколько секунд развязал меня. Я растерла онемевшие запястья, восстанавливая кровообращение. Кирилл подошел к ограде и взялся за один из кольев.
В это время в коридоре послышались приближающиеся шаги.
Мы переглянулись. Кирилл вернулся к груде тряпья и прилег на нее, убрав руки за спину, чтобы никто не увидел, что они свободны. Я поступила так же.
Шаги приблизились, и перед оградой появились три человека.
Впереди шел тип в маске козла, он нес большой факел, освещая дорогу своим спутникам. Завершал шествие второй наш стражник, в медвежьей маске. Между ними шел невысокий человек в золотистой накидке и в маске, усыпанной разноцветными камнями и стразами и изображающей человеческое лицо, лицо злобного старика.
Я вспомнила –
– Вот они, Старец! – проговорил «Козел», угодливо повернувшись к жрецу и указывая на нас пылающим факелом. – Вот их мы застали в обходном коридоре!
– Шпионы? – В голосе жреца звучало странное сочувствие. – Лазутчики? Доносчики? Подсматриваете, вынюхиваете? Хотите донести на верных царю Ироду?
– Мы ничего не высматривали! – отозвалась я. – Мы попали сюда случайно! Отбились от группы туристов…
– Не надо меня обманывать! – обиженно перебил меня жрец. – Все равно это невозможно! Я узнаю правду…
Он повелительным жестом протянул руку «Козлу», и тот, послушно поклонившись, открыл дверь нашего карцера большим железным ключом. Жрец вошел за ограду, приблизился к нам. «Козел» и «Медведь» сопровождали его, преданно ловя каждый его взгляд, каждое слово.
Мы с Кириллом обменялись быстрыми взглядами: наступил самый удобный момент для нападения.
– Факел! – проговорил жрец тоном человека, привыкшего повелевать.
«Брат Козел» приблизил к нему пылающий факел. Жрец опустил руку в складку своей одежды и неуловимым жестом бросил в пламя горсть какого-то порошка. Пламя факела из багрового сделалось зеленым, пещера наполнилась странным сладковатым запахом. Мне вдруг все сделалось безразлично – зачем куда-то убегать? Зачем что-то предпринимать? Все и так удивительно хорошо… и этот жрец – такой славный дядька… он знает, что нужно делать…
Пытаясь справиться с этими пораженческими настроениями, я скосила глаза на Кирилла.
Моряк тоже выглядел не самым лучшим образом. По его лицу блуждала странная мечтательная улыбка, и не было похоже, что он собирается бороться за нашу общую свободу… да и надо ли, в самом деле, за нее бороться?
В этот критический момент неожиданно раздался какой-то треск.
Я удивленно раскрыла глаза.
Из подземного коридора прямо в нашу сторону катилась тележка. Она была чем-то тяжело нагружена и сверху прикрыта мешковиной. Видимо, коридор шел под уклон, потому что тележка ехала все быстрее и быстрее. Подкатившись к ограде нашего изолятора, она с треском выломала пару кольев и налетела на «Брата Медведя», ударив его под колени. Стражник вскрикнул и, как бревно, повалился на тележку. В ту же секунду мешковина слетела с тележки, и из-под нее выскочил Слон. Громко вскрикнув, видимо, для устрашения противника, он ударил «Брата Козла» по голове здоровенной суковатой дубиной, соскочил с тележки и схватил меня за руку:
– Бежим скорее отсюда!
– Ага… – сонно проговорила я, вяло переступая ногами.
Слон потащил меня к выходу, удивленно оглядываясь на Кирилла.
Тот стоял, тупо оглядываясь по сторонам, и не спешил покинуть свою тюрьму.
– Кирюха, ты что? – выкрикнул Слон. – Бежим скорее! Сейчас они очухаются…
– Никуда вы не убежите! – ехидно, как мне показалось, проговорил старый жрец. – Никуда вы не денетесь от моей власти!
Какая-то часть моего сознания еще пыталась сопротивляться, пыталась бороться с этой вязкой, удушливой властью.