Шальная магия. Здесь
Шрифт:
— Мальчишка вас проводит, — как ни в чём не бывало повернулась к ним Энне.
И мило улыбнулась. Альбина тоже улыбнулась, только неловко – девицы, похожие на маленьких разбойниц, всегда её немного озадачивали, а уж свистящие по-разбойничьи дамы в возрасте… Но всё-таки кивнула.
В окне почти сразу возник кто-то чумазый, с давно не стриженными, всклокоченными волосами.
— Что, мадам? Добрый день!
У грязного пугала был тонкий голос. Это тот самый мальчишка-провожатый?
— Знаешь, где живет Базиль, бывший гусар? – спросила мадам Энне.
– Да, мадам! Хорошо, мадам! – на грязном лице блеснула улыбка. — Вы сегодня прекрасно танцевали, мадам! – худые руки, опиравшиеся на раму, соскользнули, оставляя грязные следы, и мальчишка резко присел, уворачиваясь от затрещины, которую Энне хотела ему отвесить.
– Кито! Сколько раз я говорила, что подсматривать нехорошо! – грозно крикнула она в пустое окно и пристукнула кулачком по подоконнику.
В ответ ей послышалось хихиканье, зашуршали кусты, и только когда движение стихло, приглушенный расстоянием голос мальчишки зазвенел снова:
– Я здесь подожду, на улице!
Наставница повернулась к Альбине и её матери и с улыбкой сказала:
– Он славный паренёк, только легкомысленный. Давно уже подсматривает, но вполне невинно – в окошко. Я даже предлагала ему обучаться, он ведь высокий, мог бы прекрасно выступать партнёром для девушек, вот хоть бы и вам, — и кивнула Альбине.
Девушка глянула на окно, пытаясь вспомнить, какого же роста был мальчишка. Он не показался ей таким уж высоким.
Ну да неважно.
– Идемте, – предложила Энне, направляясь к выходу из танцевального зала и продолжая болтать: — Не захотел, представляете? Ему звонкую монету подавай. Это и понятно – мать болеет. Не то чтобы совсем помирает, но он старается помочь. Платить я не могу, а мастерство танца само по себе ему не нужно — какой в нём прок уличному мальчишке? Лучше мешки лавочникам таскать или вот на посылках монетку заработать.
Альбина вспомнила отца. Когда он умирал, ей так хотелось помочь, наверное, если бы деньги могли помочь, она и придумала бы способ заработать… Но ничего нельзя было сделать, и она, отвлекая себя, спросила о другом:
— Мне сказали, что самые модные дамы ездят в мужском седле. Это правда? — и улыбнулась, вспоминая разговор с мадам Зу.
И снова наставница рассмеялась, а затем пояснила:
— Да, это очень модно. С каждым годом всё больше.
Альбина вспомнила ещё кое-что и решила уточнить:
— А настойчивость зачем надо проявлять, договариваясь с Базилем?
И почувствовала, как матушкины пальцы сжались на её руке.
Обернулась.
Во взгляде Феклы Фроловны была мольба. После посещения мадам Зу матушка с таким же взглядом отговаривала Альбину от идеи учиться езде в мужском седле. Уж очень её насторожила рекомендация портнихи. А может, сама портниха вызывала у матушки такую стойкую тревогу.
— Он… — запнулась мадам Энне то ли на слове, то ли от того, что распахивала входную дверь, — трудно сходится с новыми людьми.
Мальчишка действительно ждал их, опираясь
— Я экипаж нанял, – махнул он рукой на открытую коляску, что стояла на углу улицы, недалеко от дома.
Толстоногая лошадка, впряженная в это неновое, потертое, но отчасти даже элегантное транспортное средство, смотрелась чем-то чужеродным. Пожалуй, грузовая телега подошла бы ей больше. Послать мальчишку поискать что-то другое?
Альбина глянула на мать. На уставшем лице той читались одновременно и радость, что не придется ходить, и огорчение от предстоящего расставания с медяками. Внешний вид экипажа матушку ни секунды не смущал.
— А расценки… А какие у Базиля расценки? – обернулась к Энне, внезапно озаренная ещё одним вопросом Альбина.
Учительница танцев как раз грозила пальцем пареньку через головы посетительниц.
— Как и у меня, мадмуазель, — улыбнулась она Альбине, словив её удивленный взгляд. И на всякий случай напомнила адрес: — Улица Грю, последний дом.
Альбина кивнула и поспешила помочь матери взобраться на маленькую ступеньку «экипажа».
***
Берейтор оказался дядькой с выгоревшими рыжими волосами, в простой пропотевшей рубахе с закатанными рукавами и в выгоревших, как и волосы, штанах. Он вышел к ним из сарая, в котором редко бухало что-то тяжелое, не иначе как лошади переступали копытами по полу деревянных денников. Запах, тот характерный запах животных – шерсти, сена, навоза – подсказывал, что Альбина не ошибается. Тонкое ржание только подтвердило догадку.
– Ну-ну, – предупреждающе прогудел Базиль, обернувшись в темный проем двери. Оттуда послышалось лошадиное фырканье, и берейтор вновь повернулся к посетителям. – Добрый день? Чем могу помочь?
Разговор, который состоялся тут же, рядом с конюшней, оказался коротким, деловым: Альбина изложила свое желание обучаться верховой езде, а бывший гусар парой фраз обрисовал, на каких условиях он обучает своих учеников – седло, одежда, обувь, время, стоимость, что можно и что нельзя – и договор был заключён.
Базиль был вежлив, но говорил коротко, неохотно, стараясь не смотреть на собеседников. Но даже матушка понимала и сочувственно кивала, понимая, что это не заносчивость или грубость, это обычное смущение и неловкость при общении с людьми.
Альбина усмехнулась: да, пожалуй, этот человек с четвероногими ладил намного лучше, чем с двуногими. И лошадиное фырканье из сарая только подтверждало эту мысль.
Так оно и оказалось.
На занятиях, когда Базиль увлекался и уже не обращал внимания, кто сидит в седле, а замечал лишь как, он становился обычным бывалым воякой, который учил новобранца, учил хорошо и ответственно. Иногда грубовато, иногда откровенно грубо. Но почему-то такая наука ложилась лучше, чем поданное с холодной вежливостью ученье мадам Ромашканд.