Шальная магия. Здесь
Шрифт:
Люба, предчувствуя, что молчанием он не ограничится, торопилась щелкнуть раз и ещё один, и ещё.
Мужик помолчал. Повздыхал. Оставшись незамеченным, не смирился и стал двигаться по небольшому пятачку, пытаясь зайти так, чтобы попасть Любе на глаза. Наконец не выдержал такого небрежения к своей персоне и...
— Девушка! – сказал прямо над ухом.
Такого Люба не ожидала и обернулась. И увидела прямо перед собой руку.
Картина. Старинная картина, прямо из которой к ней тянулся герой древнегреческих мифов — тот же жест, та же поза, та же мольбы во взгляде. От удивления
— Девушка! – А потом замешкался, подбирая слова. – А вот скажите… Вам вот нужен… — Всё мялся нерешительный мужик. — Нужен неплохой такой, не старый совсем… Мужчина?
И прищурившись, пронзительно уставился в лицо. Пока он формулировал, Люба оценила обвисшие под грузом лет морщины на шее, давно небритую седую щетину, кривыми белыми закорючками торчащую во все стороны, красные ниточки вен на белках глаз. Осторожно перевела взгляд на всё так же протянутую к ней руку – желтые от табака пальцы дрожали.
— Нет уж, спасибо. Такой, — выделила она голосом слово, — у меня уже есть.
Отвернулась и пробормотала: «И даже не один».
— Нет, я серьёзно! – воскликнул мужик, и кажется, подошел ещё ближе.
Люба испугалась, что он коснется её, и дернулась, чтобы отойти. Мысль, мелькнувшая в этот момент, парализовала: а он не из Димкиной компании случайно? Паника накрыла волной, не давая ни слова сказать, ни с места двинуться. Но тут из кустов выскочил Тефик и залаял. Громко, звонко, пронзительно. Заодно и Любу из ступора вывел.
— Тихо, Тефик, тихо! – срывающимся голосом попыталась она остановить собаку.
Но незваный гость, хоть и отступил на пару шагов, но уходить и не думал. Люба махнула рукой – заняты оба, и хорошо. И пока «неплохой такой, не старый совсем» воспитывал её пса, объясняя ему с той же патетикой и теми же картинными жестами, что ничего плохого он не имел в виду, посбрасывала как попало в сумку шали, поскорее прицепила поводок к ошейнику собаки и поспешно двинулась домой, делая вид, что совершенно ничего не слышит и не видит.
В душе комкалась горчащая неловкость пережитого и шел подсчет отфотографированных вещей. Получалось не так и много – меньше половины отобранного. И ещё не известно, получится ли что-то выбрать для сайта.
Теперь Люба была глубоко убеждена, что фотографирование совсем непростая работа!
«Надо будет что-то придумать с этими фотографиями», – пообещала она себе. Может, завтра с утра встать пораньше и снова сходить в парк? Попробовать ещё раз?
И только возле самого дома, когда эмоции немного схлынули, появились сомнения — нужно ли? А когда у подъезда её догнал Димка и опять со своим милым-добрым выражением лица, да ещё и с вопросами…
— Любаня, а я тебя не видел возле химчистки. – На лице обида, в голосе – упрек.
— А где твои одеяла? — гневно-удивленно воскликнула Люба, чувствуя, как закипает злость, она ведь не железная и сдерживать копящееся внутри не может до бесконечности.
—Да я тебя встречать ходил, — разулыбался Димка во все лицо. — Помочь хотел.
Помочь…
Она поднималась по лестнице, таща на поводке Тефика, которому вдруг стало важно именно сейчас тщательно обследовать ступени. Хотелось закрыться в комнате, упасть на кровать и полежать, восстанавливая душевное равновесие, а ещё — спрятать сумку и всё её содержимое.
Люба давно не посвящала Димку в свои дела, очень давно. А сейчас, когда горы вязаных вещей в её комнате перестали быть ненужным хламом и вполне годились в товары, ей резко захотелось запереть их в какой-нибудь сейф. Сколько он уже вынес из дому? На тысячи и тысячи, и делиться с ним ещё и своей «шальной магией», Люба категорически не хотела — это не просто вязаные глупости, это часть её самой, её души. И она против того, чтобы ещё и её душу продавали по частям.
— Тефик, хорошая собака, — болтал позади Димка, следуя за ними как приклеенный. — Где вы с Любаней гуляли, а? Признавайся!
Ага, разбежался. Ему только расскажи. Хорошо, что собаки не умеют разговаривать.
Всё, — решила Люба, — никаких теперь фотоссесий, из комнаты крупных свертков не выносить, в парк не ходить, время понапрасну не тратить. На часах уже три дня, полдня прошло. А ведь почти всё это время можно было повязать!
***
Но, как ни жалела Люба времени, но снимки посмотрела. И среди множества кадров нашла те, которые получились и получились неплохо. По крайней мере на каждую шаль можно было выбрать пару достойных.
Следующим утром Люба проснулась рано — небо за окном было ещё темным, а вдали слышались раскаты грома, и по стеклу стучал дождь. И хоть она не любила дождь, от которого жизнь становилась мрачнее – сыро, холодно, промозгло, грустно, — сейчас искренне обрадовалась: уж лучше она с кружкой горячего чая посидит у окна, а потом повяжет в своё удовольствие до глубокого вечера, чем вот это всё, что было вчера, и не будет маяться, потому что это ведь не её вина, это обстоятельства.
И под действием хорошего настроения загрузила несколько наиболее удачных на её взгляд фотографий на сайт, в свой магазин.
В понедельник на большом экране фотографии смотрелись не так выигрышно, и Варя взялась показывать, как их сделать красивее — посветлее или потемнее, поярче или вовсе обрезать. И магазин заиграл новыми красками, а ещё не менее яркими названиями, потому что, как сказала Варя, каждой вещи нужно придумать уютную историю, такую, чтоб человеку захотелось иметь такое у себя.
И вот теперь у Любы уже второй день были продажи. Если на этой неделе купят ещё хоть две вещи, то её магазинчик замелькает на главной. Почему это так важно, Варя пыталась объяснить, но Люба слушала плохо — она никак не могла поверить, что шали кто-то хочет купить, и всё смотрела на значок кошелёчка, где была написана четырехзначная цифра.