Шальная магия. Здесь

Агатова Анна

Диана, которая внимательно рассматривала пирожные на тарелке, будто целилась, уловила паузу и снова воскликнула, обернувшись:

— Ах, Альбина! Вышечки! Это самый лучший парк для верховых прогулок!

Молчаливая Лидия — вряд ли совсем молчаливая, скорее, рядом с разговорчивой Дианой кажется молчуньей — согласно закивала. Офелия, полная собственного достоинства, рассудительно подтвердила:

— Вы абсолютно правы, дорогая Диана.

Ну, Вышечки, значит, Вышечки. Альбина глянула на Виктора. Он всё с тем же ищущим взглядом ждал

её слов.

— А там есть конюшни? — уточнила, пользуясь случаем. — Вы там уже бывали?

И поскольку рот у Дианы был занят пирожным, Виктор взял на себя смелость ответить:

— Да, конечно. Если прибыть туда пораньше, то выбор будет больше, и можно найти спокойную лошадку. Да и дорожки утром свободнее.

Взгляд Альбины соскользнул на темноволосую фигуру за столом — Фернон качнул головой то ли соглашаясь, то ли выражая недовольство — и опять уперлась в тот же неприязненный взгляд. Поспешно отвернулась к окну.

А там... Там увидела невысокую фигурку матери, медленно шедшую по улице. Фекла Фроловна подслеповато щурилась, присматриваясь к вывескам, видимо, выискивала знакомое название. Родной человек сейчас был как палочка-выручалочка, и Альбина с благодарностью за неё ухватилась.

— Мне уже пора. Было приятно повидаться, — проговорила и обернулась, чтобы улыбнуться на прощанье всей компании.

— Мадмуазель Альбина, так вы будете в Вышечках? — подался к ней Виктор.

Если бы было можно, она разыскала этот парк прямо сейчас — ей и амазонку хотелось надеть, и верхом прокатиться, и, конечно же, ещё раз увидеться с Виктором. Но демонстрировать свой интерес открыто не стоило, это выглядело бы слишком неприлично.

— Да, конечно, — ответила она без улыбки и взялась за перчатки.

Она натянула их — сейчас, чувствуя на себе множество взглядов, один из которых, казалось, обжигал, они натягивались не в пример быстрее — и, прихватив коробку с конфетами, уже ступила в сторону двери.

— А когда? — шагнул следом Виктор.

Альбина на мгновенье замерла: если сказать «завтра», не будет ли это слишком поспешно?

— Возможно, послезавтра. Да. Скорее всего, послезавтра. До свидания, господа.

Она ещё раз обернулась к компании, которая на прощание махала ей ладошками, кивнула всем с улыбкой. Снова наткнулась на черные неподвижные глаза Ольгерда Фернона и поспешила перевести взгляд на Виктора и кивнуть в знак благодарности за открытую дверь.

— Мама, я здесь! — Альбина окликнула матушку, которая таки не рассмотрела вывеску и уже шла мимо.

Фекла Фроловна остановилась, ища дочь взглядом, и та поспешила по ступеням вниз с замиранием сердца. Каждый раз видя такое выражение лица у матери, где-то в груди у Альбины шевелилась острая игла — она с особой, кристальной ясностью понимала свою ответственность за её благополучие.

Женщина, увидев дочь, сразу из подслеповатой, пугливой старушки будто по волшебству превратилась в жизнерадостную пожилую женщину. Альбина улыбнулась

и протянула руку, чтобы подхватить под локоть, и ещё раз обернулась к кофейне. За стеклом мелькнуло улыбающееся лицо Виктора. Жаль расставаться, но с другой стороны и хорошо: не придется его представлять матери — слишком рано о чем-то говорить, а матушка обязательно напридумывает всякого.

Глава 15. Там

Глава 15. Там

«Утром пораньше», как оказалось, бывает разное.

Если ты жизнерадостный жаворонок, и восходящее солнце наполняет тебя восторгом, то и в парк Вышечки логично приехать едва-едва после открытия и… оказаться единственной посетительницей конюшни в это раннее утро. Фёкла Фроловна, кстати, тоже жаворонок, не видела ничего странного в том, чтобы ехать на конную прогулку пораньше.

— Ох, и хорошо, Алечка! Утро-то какое! И солнышко будто румяное, и холодок, и воздух свежий, — приговаривала она, семеня по пустынной улице рядом с дочерью.

Альбина шла небыстро, но матушка, спешившая просто так, по привычке, всё равно запыхалась. И потому с удовольствием устроилась в крытом павильоне, чтобы почитать книгу и выпить чашечку кофе. Она ничуть не смущалась тем, что под навесом для зрителей пребывает одна. Наоборот, это даже хорошо, считала она, меньше ошибок наделает. А этого она побаивалась. Всё же единственную дочь нужно замуж отдать, и отдать хорошо, и не хотелось бы испортить столь важное дело незнанием столичных нравов.

Конюхи, может, и не были жаворонками, но все же были готовы помочь выбрать лошадку — для первого раза спокойную и послушную. Оседлали её, вручили Альбине морковку, чтобы знакомство прошло гладко, проверили упряжь ещё раз.

Девушка подносила морковку кусочек за кусочком к морде лошади, гладила её по бархатистому носу, уворачивалась от фырканья и ловила косые взгляды работников конюшни. Тут было понятно и немного забавно — она попросила мужское седло. И когда старший конюх предложил помочь взобраться на лошадь, Альбина отказалась, и сама легко взлетела в седло, услышала дружный вздох и обернулась. Лица у конюхов одинаково вытянулись, и кто-то выдохнул: «Ох ты ж!» И девушка, пытаясь скрыть улыбку, опустила голову, гладя добрую лошадку по шее.

Ну да, Базиль не просто учил верховой езде. Он ещё сумел передать свою любовь к лошадям, научил слушать животное, улавливать его характер и настрой. А лошадка, доставшаяся Альбине, кроме спокойного нрава имела привычку к прогулкам и меняющимся седокам, и в целом к жизни своей, смысл которой состоял в развлечении дам и кавалеров. И потому они с всадницей быстро почувствовали друг друга, и девушка послала лошадь в рысь, а затем подняла в галоп.

Ветер рванул волосы назад, воздух уплотнился, вбиваясь в легкие вместе с запахами, в крови забурлил азарт. Всё-таки верховая езда — это такое удовольствие!