Шальная магия. Здесь

Агатова Анна

— Простите меня, прошу! — Господин Бономме перевел сбившееся дыхание, останавливаясь напротив. — Я отвлекся, а тут вот...

Бутылка в его руке чуть приподнялась. Альбина снова обернулась — посмотреть нет ли ещё кого в коридоре и, выдохнув, решилась:

— Господин Бономме, могу я просить вас оставить этот приз себе?

— Почему? — Улыбка Альберта поблекла, а взгляд стал внимательным.

Альбина отвела глаза и прикусила губу. Но раз начала, то надо продолжать, верно? И понизив голос так, что слова были еле-еле слышны,

сказала:

— Видите ли, господин Бономме, я не переношу алкоголь. И если вы великодушно избавите меня от этакого угощенья, — она подбородком указала на бутылку в его руке, — то здорово меня выручите.

Господин Бономме молчал и выглядел удивлённым. Даже его галстук-бабочка, казалось, излучал недоумение. Альбина хмыкнула и пояснила:

— Так доктор сказал, когда пытался меня лечить от кашля или лихорадки настойками на спирту, а я от них громко орала. — Альбина опять от неловкости покусала губу и отвела глаза. — Песни орала. Я маленькая была, и песни детские были.

— Вот как... — Протянул господин Бономме и растеряно посмотрел на бутылку. — Ну что ж...

Альбина глянула на господина Альберта. Он хоть и был немного удивлен, но не рассердился и не обиделся. Ну хоть кто-то тут нормально реагирует на обычные слова. Вот только... Не использует ли он эти сведения против неё? Всмотрелась в лицо господина Бономме. Старше того же Фернона больше, чем на пять лет, но кажется немолодым. Наверное, из-за своей солидности, какая бывает у отцов семейств, людей ответственных и серьезных. Можно ли такому доверять свой секрет? Ну да что об этом уже сожалеть? И Альбина улыбнулась:

— Благодарю вас. Вы сегодня уже выручили меня, — господин Бономме вежливо склонил голову. — И я прошу выручить меня ещё раз — не рассказывать никому об этом моем маленьком секрете.

Он кивнул. На губах его играла легкая улыбка понимания. И, наверное, соучастия. Альбина понадеялась, что все люди все-таки разные и не стоит судить обо всех по Диане или Фернону.

— Вас проводить? — Уточнил мужчина.

— Если вас это не затруднит. — Альбина приняла руку и оперлась на неё.

Идти недалеко, но Ольгерд точно не посмеет к ней подойти, пока она не одна.

Глава 20. Здесь

Глава 20. Здесь

Доктор Любе не понравился – невысокий, широкий, с узкими равнодушными губами. Он заскочил в приёмную и, наставляя палец на каждого, быстро выспросил жалобы у хозяев питомцев.

— У нас прививка на восемь тридцать! – с пионерской готовностью привстала женщина с девочкой и собакой.

Парень, сидевший в самом углу, в ответ на тыкнувший в него палец молча приподнял переноску. За решетчатой дверкой угадывалась мордочка котёнка с глазами, полными гноя. Перепуганная молоденькая девушка в съезжающих очках вытащила из сумки не менее перепуганного кота-подростка, когда палец переместился на неё:

— Он стул уронил себе на хвостик!

У

доктора весёлой трелью запел телефон, и он со словами: «Ну-ка, ну-ка, что тут с вашим хвостиком…» принял звонок, одновременно прощупывая шикарное опахало, нежно именуемое «хвостик».

Как бы ни был доктор неприятен внешне, каким бы холодным ни был его взгляд, но, если он называет хвост «хвостиком», то, кажется, ему можно доверять. Люба немного расслабилась. И уже не важно, что лицо доктора в оспинах, что он неулыбчивый и говорит строго, но он так внимательно прощупал пятую конечность коту сверху вниз и снизу вверх дважды, будто кот был важнее собеседника, булькающего в телефонной трубке.

Когда он закончил разговор, отправил испуганную девочку с котом домой с наставлениями следить за ушибленным хвостом, отказавшись от денег, и перевёл вопросительный взгляд на Любу, она уже немного освоилась и смогла просто рассказать о своей беде.

— Писается, — качнула она подбородком на Тефика, сидящего у её ног, и от неловкости пожала плечами.

— Мочу собирали? – мужчина хмуро глянул на пса.

— Да, вчера приносила на анализ, — Люба кивнула, почувствовав, себя увереннее — и собрала, и сдала, и доктору уже есть с чем работать.

Этот трудный квест по сбору мочи она проходила вчера утром и всё же победила в нем. Пёс не слишком понимал, чего от него хотят, испуганно шарахался от обрезанной пластиковой бутылки, то и дело подползавшей к нему под хвост, и настойчиво просился на улицу. Сдался лишь когда, выхлебав ещё одну полную миску воды, не смог больше терпеть.

— Хорошо, — удовлетворённо кивнул врач. Ещё раз осмотрел всех и распорядился, продолжая пальцем регулировать очередь: — Сейчас прививка, потом с собачкой, — наставил палец на Любу, — а потом будем глазками вашими заниматься, — и указал на парня с переноской.

У Любы выступили слёзы: котёнок был таким маленьким и жалким, и у него всё было маленьким – и лапки, и ушки, и да, глазки тоже. Не глаза, глазки, ну надо же! И это совсем растопило её сердце.

— Так, анализы… — бросил он взгляд на Любу, когда пришла её очередь, и она, подхватив Тефика под живот, прошла в кабинет.

Люба присела на стул и гладила мелко дрожащего пса, пока доктор шуршал бумажками.

— Вы рассказывайте, рассказывайте, — поощрил он посетительницу, выискивая анализ.

И Любу вдруг прорвало – она даже всплакнула, описывая, как Тефику плохо, что он не может сдержаться, а ещё — что много пьёт, что часто лежит и только смотрит на неё жалкими такими глазами.

И лишь одного не сказала – что именно она видела в этих глазах, и чего видеть не хотела: обречённость, готовность животного сдаться.

— То есть нет такого, чтобы быстро уставал, язычок синел? – уточнил доктор, вчитываясь в найденную наконец бумажку.

— А? – будто очнулась Люба, задумалась на секунду и покачала головой. – Нет, нет такого.