Шальная магия. Здесь
Шрифт:
Глава 22. Там
Мысль о дне рождения точила в голове ходы, словно злобный червь, и одно только упоминание об этом придавливало Альбину, мешая дышать. Время утекало, а дело не двигалось с места. Хуже того, идеи вымелись из головы, будто испугавшись того самого червя. Надо было отпустить ситуацию, расслабиться. Обычно это помогало, но сейчас никак не получалось. Ещё и поэтому становилось только хуже. И девушка решилась на крайнюю меру — поговорить с матушкой.
Обычно с Феклой Фроловной полезно было обсудить что-то попроще,
Боясь вот этой бессмысленной лавины, Альбина какое-то время молчала колеблясь. А заговорила только тогда, когда поняла: нужно просто кому-то выговориться, чтобы разорвать замкнувшийся круг мыслей, и неважно, получит она совет или нет. Нужно рассказать, и тогда, возможно, какая интересная мысль да и появится.
И момент выбрала удачный: они как раз шли после любимого матушкиного похода по лавкам с ощущением успешного дня – выгодные покупки и хорошая погода располагали к приятной беседе:
— Матушка, скоро мой день рождения. Как вы думаете, как нам его отпраздновать? — Вздохнула тяжело и выдала неожиданную для самой себя мысль, одновременно порадовавшись, что, кажется, прорвала-таки замкнутый круг, и испугавшись высказанной идеи: — Или вообще не праздновать?
— Алечка, надо, — наставительно прокряхтела матушка, — день рождения праздновать надо обязательно, гостей вот собрать. Только я совсем неумная, не знаю, что ещё подсказать.
Альбина постаралась спрятать вздох разочарования — ну что же, она и не обольщалась, спасибо, хоть что-то на ум пришло, хоть и не то, что надо. А матушка то ли от приподнятого настроения, то ли засовестившись, что не помогает дочери, а скорее от возрождающейся уверенности в себе, пройдя пару шагов в молчании, все же сказала:
— А вот если бы ты спросила совета у мадам Энне, то, может, она тебе что и подсказала. Она молода, умна, много знает. Вон, рекомендации к мадам Зу дала, а уж она какие платья шьёт! Лучшие в столице!
Да, платья дочери стали предметом гордости Феклы Фроловны. Она уже и позабыла, с каким недоверием впервые перешагнула порог портнихи. Новые знакомые матушки заметили необычные наряды её дочери, очень хвалили мастерицу и расспрашивали про неё, и это, конечно же, добавило гордости провинциальной вдове.
Платья. Совет мадам Энне… Альбина посмотрела на матушку задумчиво, а потом улыбнулась – вот оно, решение. Вернее, ещё не решение, а только намек на него, но уже что-то! И девушка обняла матушку и едва удержалась, чтобы не закружиться вместе с ней прямо
— Мама! Как хорошо вы придумали!
Фекла Фроловна расцвела. Похлопав по руке дочери, на которую под локоток опиралась во время прогулки, сказала довольно:
— Алечка, как же я буду скучать, когда выдам тебя замуж и вернусь к себе!
У Альбины резануло в душе, тоска обожгла болью. Хорошо, что они уже шагнули за калитку особняка, в котором жили: если слеза капнет из глаза, то никто не увидит. Девушка отвернулась в сторону. И тут за спиной послышался звонкий голосок:
— Мадмуазель! Мадмуазель Альбина!
Она обернулась. К калитке подбежал уличный мальчишка — босоногий, чумазый и растрепанный.
— Вам записка! – Он размахивал рукой с зажатой в ней белой бумагой.
— От кого? — удивилась Альбина, вернулась и приняла немного пострадавший от потных и не очень чистых рук конверт.
— Господин велел передать. Сказал, чтобы строго вам в руки. Я ждал, пока вы вернётесь, и вот! Строго в руки.
Мальчишке явно нравилось это выражение — строго в руки — и он его повторял важно, будто пароль или заклинание, делающее его особенным.
— Какой господин? — спросила Альбина и попыталась заглянуть в конверт. Но тот был запечатан, и пришлось приструнить любопытство.
— Богатый, конечно!
Девушка оторвала взгляд от таинственного послания и удивленно уставилась на мальчишку. Тот, подбодренный вниманием, заулыбался и хвастливо пояснил:
— Он заплатил два раза. Сначала, чтобы я бумагу вручил, а потом ещё чтобы подождал, пока вы вернетесь из лавок.
— Откуда же ты знал, что мы были в лавках? – с улыбкой спросила Альбина — мальчишка забавно пришепетывал из-за нехватки передних зубов, и его было весело слушать.
— Так я же говорю — господин богатый, он мне платил ещё раньше, чтобы я за вами подсматривал, куда вы ходите и когда. Вот и знаю.
Что? Подсматривал? Сердце встрепенулось — Виктор… Неужели? И сладко заныло — какой он все-таки мальчишка!
— Значит, я тебе монетку не дам, раз ты теперь разбогател, — подмигнула Альбина, радуясь непонятно чему.
И хоть улыбку она сдержала, но мальчишка и так понял, что она не сердится. Вздохнул — от повторного гонорара он бы не отказался, — и кивнул. Махнул на прощанье рукой и побежал по улице.
— Это кто же, Алечка? – спросила матушка, едва закрыв за ними дверь особняка, и устало оперлась на кованный столик у высокого зеркала в прихожей. — Не тот ли приятный молодой человек, что давеча был в парке?
Альбина смутилась — она ведь тоже подумала прежде всего о Викторе, и ответила чуть суше, чем надо:
— Не знаю. Сейчас почитаем.
И, скрывая за деловитостью неловкость, прошла в гостиную и, разыскав нож для резки бумаги, и принялась сосредоточенно открывать конверт. Развернула записку. Ещё не прочитав, поняла — не от Виктора, и от этого радостное волнение улеглось. Писала Диана. И речь шла о том, что её пригласили на праздник к Ларко, и там ожидается нечто совершенно небывалое и очень интересное.