Шаляпин
Шрифт:
Свободолюбивая и независимая натура Шаляпина не могла вписаться в шоры большевистского «образа жизни». Попытки «национализировать Шаляпина», вброшенный в возбужденную толпу погромный лозунг «талант нарушает равенство» породили у артиста сопротивление режиму, протест против тотального насилия: отъезд из Советской России стал неизбежным.
Осознание Художником своей значимости непременно предполагает его творческую реализацию, соответствующую масштабу его таланта. Отказ от такого намерения означает измену своему Призванию, Искусству, Судьбе. Приняв необходимость существования в условиях несвободы, Художник тем самым освобождается от ответственности за собственное творчество, отказывается от себя в угоду власти. Покидая
Из России Шаляпин уехал, когда ему исполнилось 49 лет. К этому времени он прочно вошел в мировую культуру не только сценическими шедеврами, но и своей неповторимой индивидуальностью, личностью, он стал выразителем настроений целых поколений, образом времени. Шаляпин обрел у отечественной и зарубежной публики репутацию Художника и Гражданина, воплощающего национальный характер в его неповторимом и универсальном выражении.
В 1991 году постановление Совета министров РСФСР о возвращении Шаляпину звания народного артиста восприняли в СССР с чувством глубокого удовлетворения, как торжество долгожданной справедливости. Но ведь неведомо, как бы сам Шаляпин, скажем, принял этот указ? Как долгожданную реабилитацию? Как вымоленное высочайшее прощение за совершенные некогда грехи? Или посмотрел бы на эти акции с высоты своего художественного авторитета и отверг эти шумные «аппаратные» мероприятия как пустую и ненужную суету? Характер, как известно, у Федора Ивановича был сложный, непредсказуемый, но среди прочих качеств достоинство Художника он ставил превыше других…
Духовная независимость, творческая свобода — это воздух, которым Шаляпин живет и дышит. Ему ненавистны стадное поклонение идеологическим фетишам, административный произвол, глумление над слабым и поверженным, презрение к человеку. Ему претят кичливая демонстрация классового превосходства, диктат социального неравенства, в каких бы формах это ни проявлялось.
Такая гражданская, этическая и художественная позиция великого артиста не могла остаться незамеченной публикой и творцами искусства. И в сознании советских поколений она явно или подспудно — «по умолчанию» — всегда присутствовала как высокий нравственный постулат.
1960-е годы в жизни России отразили смену идеологических приоритетов, обозначили новую шкалу поступков современного человека. Советская идеология, как известно, все «частное» рассматривала сквозь призму «общественной пользы». В противовес этой догме искусство, как и наука, подняло престиж личной воли, личного решения, действенного поступка. Проявлялось это по-разному. «Частный человек» начинает сопротивляться, прорывает блокаду официальных ценностей, защищает честь, достоинство, самосознание в своем приватном и социальном пространстве.
В 1968 году вышла и сразу исчезла с прилавков книга И. Кона «Социология личности». Автор, в противовес официозу, провозглашавшему основой свободы право личности на труд, утверждал: «…логической предпосылкой и необходимым историческим условием всех других свобод является свобода перемещения. Ограничение ее инстинктивно воспринимается и животными, и человеком как несвобода. Тюрьма определяется не столько наличием решеток или недостатком комфорта, сколько тем, что это место, в котором человека держат помимо его воли».
В 1960-х годах в жизнь входило молодое поколение родившихся после войны, возбужденное исповедальной смелостью, искренностью искусства послесталинской «оттепели». Меняются предпочтения публики и художественные ориентиры. В творческой среде этих лет с нарастающей энергией утверждается новый тип художника, осознающего свою значимость, готовность к поступку, к самоутверждению любой ценой, вплоть до подвижничества. Инакомыслие овладевает талантом, пробуждает совесть
Это стремление со всей очевидностью выразилось в писательской среде, в кинематографе, изобразительном искусстве, в музыке, театре, оно настоятельно требовало выхода в широкое пространство. В реальности это оборачивалось добровольной или насильственной эмиграцией или жесткой дискриминацией на родине, вплоть до запрета на профессию. Здесь могут быть представлены художники самых разных масштабов и творческих направлений: в литературе — Виктор Некрасов, Борис Пастернак, Анна Ахматова, Александр Солженицын, Василий Аксенов, Андрей Синявский, Владимир Войнович, Иосиф Бродский, в кинематографе — Андрей Тарковский, в изобразительном искусстве — Эрнст Неизвестный, Михаил Шемякин, Олег Целков, в музыке — Мстислав Ростропович, Галина Вишневская, Альфред Шнитке, в театре — Юрий Любимов, Владимир Высоцкий, в балете — Михаил Барышников, Рудольф Нуреев, Наталья Макарова, чета Пановых и другие. Может быть, в балете оказалось больше отчаявшихся беглецов потому, что век публичного творчества здесь чрезвычайно короток и боязнь не успеть самоутвердиться в молодые годы ощущается особенно остро и даже трагически: талантливый премьер Мариинского театра Юрий Соловьев, осознав безысходность ситуации, невозможность выхода на мировую сцену, покончил жизнь самоубийством…
Должно было пройти время, кардинально измениться политическая атмосфера, чтобы в нынешнем отечественном сознании выход художника в мировое пространство перестал быть криминалом и не воспринимался властями и «общественным мнением» как дерзкий вызов, позорный факт «измены отечеству». Переосмысление шло медленно и трудно, и увидеть его сквозь призму сознания творческой личности, в смене исторической и художественной парадигмы оказалось возможным только в 1990-х годах, в пору очевидного исторического излома, краха советского режима.
Когда в 1987 году 25-летний солист Красноярского оперного театра Дмитрий Хворостовский получил в Москве первую премию на Всесоюзном конкурсе певцов имени М. И. Глинки, восторженная критика прочила ему в России блестящее будущее. Но слава настигла Хворостовского не только на родине, но и за ее пределами. Уже через год, в 1989 году, Хворостовский выступает в Кардиффе, в Англии, и на конкурсе «Лучший голос» получает звание «Певца мира». Триумфальный дебют в Нью-Йорке в 1990 году укрепил положение Хворостовского на мировой сцене и не помешал в 1995 году, в постсоветской уже России, стать народным артистом и лауреатом Госпремии. Хворостовский — признанная «звезда», его партнеры — Пласидо Доминго, Роландо Вильясон. Журнал «Тайм» в 2007 году — тот самый, который в течение многих лет оформлял Борис Федорович Шаляпин, — публикует «список самых влиятельных людей в мире, чья власть, талант и моральный пример изменяют мир» и включает в него имя Хворостовского. И приобретенное австрийское гражданство — не позор и не несчастье, оно не мешает Хворостовскому оставаться гордостью отечественного искусства, выступать в российских театрах, как не мешает французское гражданство певице Анне Нетребко, чья мировая известность началась в середине 1990-х годов с европейских и американских гастролей и сегодня достигла своих вершин.
В 1993 году Анна Нетребко получила первую премию в Смоленске на конкурсе имени М. И. Глинки, вскоре была принята в Мариинский театр, с 1994 года гастролирует в Финляндии, Германии, США, выступает в Метрополитен-опере, поет в России. Вокальный талант и редкое обаяние певицы отмечает пресса, в 2002 году на фестивале в Зальцбурге она произвела фурор в партии Доны Анны в опере Моцарта «Дон Жуан».
Перечень российских артистов-звезд можно продолжать, но важно помнить, что первым утвердился в этом высоком артистическом качестве Ф. И. Шаляпин, он проложил дорогу к мировому признанию отечественным талантам.