Шанс (Коммуналка)
Шрифт:
– Мы знаем, – хором ответили те.
– Сюрприз не удался, – сникла Галина, пропуская их на кухню.
Поздний ужин был съеден быстро и в молчании. Нетерпение сидящих за столом было понятно. Наконец, первым встал из-за стола Карташов.
– Я в комнате на столе все разложил, – и он, не дожидаясь остальных, вышел из кухни.
– Так как очень хочется услышать стройное изложение событий, предлагаю послушать кого-то одного, – Беркутов выразительно посмотрел на свою жену и кивнул на Карташова.
– Да, ну так я начну, пожалуй. Вы знаете, что сейчас модно иметь родословную. Собственно, с этого, вернее,
Андрей Сергеевич очень удивился этому неизвестному факту и сказал мне, что попытается что-то выведать у отца, который почему-то был против, когда узнал, что сын собирается восстанавливать родословную. Через несколько дней Андрей Сергеевич пришел ко мне и сообщил, что ни про какую дочь, рожденную от Михаила Никольского, тот никогда не слышал. Мы решили, что, видимо, девочку хирург просто удочерил. Что с ней стало дальше, было неизвестно.
– А Андрея Сергеевича вы давно видели в последний раз? – вдруг заинтересовался Беркутов.
– Давно. Он забрал документы и все. Но, у меня есть его телефон.
– Этой девочкой была моя бабушка Роза Фальк, то есть Никольская, впоследствии в замужестве Орешкина.
– Да, и это подтверждается письмами, которые писал Никольский из Заречного Виктории. Эти письма были среди бумаг Эмилии Фальк, которые она передала мне незадолго до смерти. Я встретился с ней, так как решил написать о Фальках подробный очерк. Но, Эмилия как-то прохладно к этому отнеслась, хотя бумаги мне отдала со словами: «Теперь уже все равно!» Пока вы ездили, я позвонил знакомому из архива, и выяснил, что Роза Никольская вышла замуж за Ивана Орешкина и в 1940 году и родила дочь Анну. А Анна, вне брака, родила вас, Аля.
– А мы привезли письма Виктории к Никольскому, – вставил Беркутов. Из них мы и узнали о рождении у дочери Виктории Маргариты ребенка, впоследствии отнятого у нее матерью и переданного Никольскому.
– Вот его я и искала по ночам в образе самой Марго, – добавила Аля.
– Итак, обработав дневники Маргариты и Марты, переписку Никольского и Виктории Фальк, информацию из «снов» Али и учитывая мою поездку в Германию, можно сказать следующее.
Виктория Фальк вышла замуж за юриста Александра Борна, не зная о его наследственной болезни. В 1886 году у них родились близнецы – Ян и Маргарита. Видимо, болезнь не давала о себе знать долго, и поэтому Александр молчал. Но, неожиданно, когда детям было уже по четырнадцать лет, он кончает жизнь самоубийством. Наверное, Виктория все же узнала, почему он это сделал. Потому, что она, пусть и это и наивно с ее стороны, отказывается от фамилии мужа и переписывает детей как Яна и Маргариту Фальк. Но тут ее настигает новая беда – Маргарита беременна, а ей нет и шестнадцати. Мы так и не знаем, от кого.
– Знаем, – вздохнула Аля, – Маргарита родила ребенка от Яна. Я сейчас удивляюсь, что не догадалась об этом раньше, когда Ядвига погружала меня в прошлое Марго. Будучи ею, я знала, что влюблена в брата, влюблена, как в мужчину.
– Но дети от таких связей редко рождаются нормальными, – потрясенно сказала Галина.
– Видимо, это тот редкий случай, когда все обошлось, и девочка выросла вполне здоровой. Не забывайте, что она воспитывалась и наблюдалась хорошим врачом, Никольским.
– А Ян? Ян знал, что стал отцом? – Галина все еще не могла прийти в себя от потрясения.
– Нет. Виктория, как только догадалась о положении Марго, тут же отправила его на учебу в лицей. Возможно, Марго призналась матери, что имела отношения только с братом. И та поспешила его увезти из дома, понимая, что так легче будет избежать скандала.
– Итак, девочка родилась, и Виктория отвезла ее в Заречное, в больницу, построенную на ее деньги. И Никольский, который даже будучи женат на другой, любил ее, согласился ей помочь. Думаю, роды принимал тоже он, – продолжил Карташов, – Марго после родов впала в депрессию: Яна рядом не было, дочь отобрали. Мать ее никуда из комнаты не выпускала, и Марго, видимо толком не оправившейся от родов, становилось все хуже и хуже.
– Она сходила с ума. Это я тоже ощущала, будучи ею, – перебила Аля.
– Но, она прожила взаперти еще восемь лет.
– Как же Ян не знал об этом?
– Когда он приезжал на каникулы, то видел только то, что сестра очень больна. Об ее беременности и родах ему не говорили. Не знала об этом и будущая его жена, мать Эмилии Марта. А Роза в это время жила в Заречном, называя Никольского отцом.
Марго умерла в мае, а Виктория в августе 1910 года. Ян женился на Марте. Я думаю, что Виктория, умирая, все же рассказала о болезни, которая могла достаться в наследство от отца, Яну. И тот, когда почувствовал, что заболевает, оставил Марту с ребенком в России и уехал. Он не от революции бежал, а от семьи, просто так совпало.
– Выходит, Эмилия знала о рождении девочки у сестры отца? И, что девочка рождена от него?
– Да. Но узнала она это недавно, когда открыла один из тайников. Зачем Марта сохранила эти письма Никольского к своей свекрови, одному Богу известно. Но, могу предположить, что ценности закладывались в разные комнаты в разное время. То есть, спрятала письма еще Виктория. Вместе со своими украшениями. А Марта в ее захоронку и не лазила. Сначала было без надобности, а потом – квартиру заселили чужими людьми и тайники стали недоступны.
– Подождите, а тайник в моей комнате? В нем были дневники Марго. И никаких ценностей!
– Аля, мне кажется это не тайник. Это так, девичий секрет. Потому, что к другим тайникам подобраться не так уж и просто. Эмилия при жизни показала мне те, которые открыла, – сказал Беркутов, там довольно сложная конструкция.
– И?
– И нужно ждать гостя. Того, кто тоже в курсе, что в этой квартире припрятаны ценности.
– И кто же это может быть?
– Сергей Сергеич, так, где у вас там координаты Никольского Андрея Сергеевича?