Шансон для братвы
Шрифт:
Зампрокурора по надзору за милицейским следствием был человек недалекий и решил, что психиатрическая экспертиза должна напугать Огнева, показать «возможности давления» и заставить его отказаться от продолжения эпопеи с заявлениями. Султанов был знаком со «свидетелем», даже проводил пару доследований по его делу, но Воробейчику не возразил. Следователь устал от заявителя. Копаться в том бреде, что представляло собой уголовное дело, не хотелось.
Единственное, чего не учли «гиганты мысли», так это того, что своими действиями они спровоцировали Огнева на адекватный
Шестерка «неуловимых» собралась для окончательного обсуждения предстоящего действа. В квартире громоздились баллоны с закисью азота, скейтборды, стояли насос и аккумуляторы. Хорошо, что здесь никто не жил.
Слово взял Толян.
— В воскресенье у них сбор большой. Пацан, что с «маячком» там крутился, пока вы его пеленговали, слышал, типа, делегация приезжает, из Бостона, новых членов во что-то посвящать будут... Короче, церемония торжественная... Пацан говорил, что называется как-то стремно. Инициатива, что ли...
— Инициация, наверное, — Денис нахмурился. — Но у свидетелей вроде такого нет... Не понимаю, может, они и не иеговисты совсем.
— Да какая разница! Замочить бы, — размечтался радикальный Ортопед, — потравить газом и из автомата...
— Это успеется, — успокоил его Денис — Если на этот раз облажаемся, я тебе сам патроны подносить буду... Что со съемкой?
— У нас интерактивное телевидение, — заявил Толян, — будут.
— Скорее, если по рожам ихним судить, интер-пассивное, — бухнул Садист. Коллектив отвлекся.
— Издалека снимать будут, — после трехминутной оживленной дискуссии, вызванной репликой Садиста, смог продолжить Нефтяник, — метров с трехсот...
— Криков не услышим, — огорчился Глюк. — Микрофоны надо поближе...
— Поближе нельзя, дозу схватишь. Там мои на чердаке, откуда съемка вестись будет, остронаправленный микрофон установили, все путем, — пояснил Толян, — на открытой местности каждое слово до полукилометра берет...
— Надо несколько, — не унимался Глюк.
— Щас тебе! Ты знаешь, сколько они стоят? То-то! Мы не в Голливуде, нам Оскара не получать, — встрял Рыбаков.
— Нам надо за час там быть, — определился Нефтяник, — еще две дырки сделать, для порошка. Химики мои такое натворили, говорят, стадо слонов с ума свести можно.
— Респираторы где? — спросил Ортопед.
— Вон, в ящиках... Новые, на пластинах, удобно. На два часа держат все газы...
— Кроме папаниных, — заметил Денис, любивший точность.
— Кстати, — хлопнул себя по лбу Глюк, — Диня, тебя Игорек просил позвонить.
— Позвоню потом. Сегодня пятница, в воскресенье — оперэйшн, распыляться нельзя. У него срочно? А то у меня еще вагон дел на завтра...
— Да нет, просто сказал, как увижу, передать... Там у него чудик один объявился, побазарить надо...
— Хорошо. А что он сам не звонит?
— Да он книжку свою электрическую разбил, когда ногу сломал... А там все телефоны. Щас на даче сидит, лечится, я к нему вчера заезжал...
— Ага, в порядке заботы, — кивнул Денис. — А ногу об кого?
— Ой, блин, там ваще цирк... Поехал в офис, торопился, из «шестисотого» своего выходил, блин, и не заметил, что плащ дверью прищемил, когда захлопывал... Братаны ждали, спешил... А там лужа, прям у входа. Ну, Игорян — то присел, типа, перемахнуть решил, чтоб ноги не мочить... Пацаны рассказывали, они его из окна видели... Ну, приготовился, прыгнул, только до половины лужи долетел — его дерг обратно! Бац башкой в «кабана»! Думали, все, пальнул кто-то из двери, кранты Игоряну... Подбежали, а он орет, за ногу держится.
— А голова?
— Нормально, не болит... Теперь дверцу только подрихтовать надо, да там вмятина небольшая — «Мерс» уже на станции.
— Ты ему позвони, скажи, я в понедельник сам к нему подъеду.
Ксения варила борщ и одновременно рассказывала о своем походе к искусствоведу.
— Ну и трепло же он, Диня! Неудивительно, что у нас культура в таком состоянии. Сидит такой Шариков, бумажки перебирает, в кабинете — грязища, век не убирали. А изображает из себя! Я когда у него спросила, как мне его в статье назвать, так он целый список выложил — и доцент, и кандидат наук, и бакалавр университетов каких-то, правда, все в Урюпинске или Крыжопле. Он и методички в институты пишет, и книги, стал турусы на колесах разводить, все про свои заслуги... Ты что хихикаешь?
— Да подумал вот, надо специально для наркушников рок-группу создать и назвать — «Турусы на колесах». Во популярность будет...
— Брось дурить. Дальше слушай — вывела я его на Музей атеизма, он подскочил, руками машет, кричит — наследие позорного прошлого!
— А сам, сучок, там работал...
— Естественно, он мне рассказал, что культурные ценности от коммунистов спасал... Дай соль, там, за кастрюлей... Я его мягко так и спрашиваю — а что в музее было? Он задумался, видно, не очень этим во время работы интересовался. Да ничего особенного, говорит, иконы, утварь церковная, мебель, это все во время войны в подвал снесли и бросили.
— Ну и что?
Ксения хитро взглянула на мужа и стала неторопливо резать болгарский перец.
— Не тяни! Что ты узнала?
— Вот тут-то и начинается самое интересное... Там перекрытие в подвале обвалилось, половина помещения оказалась отрезанной. А денег на ремонт нет.
— Вот это фокус! То есть полподвала вообще никто тронуть не может? Здорово! А во вторую половину ходят?
— Не-а. Боятся. Они считают, что там, кроме хлама, ничего нет. Комиссия году в девяносто первом приезжала, бумагу написали, что ценностей в музее нет, и уехали. С тех пор все по-прежнему... Ты сметану купил?
— Да... Так, надо в жилых домах по соседству подвальчики осмотреть, ход должен быть...
— Ты никого привлекать не собираешься?
— Зачем? Конечно, нет. Неизвестно же, есть там что или нет. Выволочем, посмотрим... Он про охрану ничего не говорил?
— Я сама после разговора в собор подъехала — там милиция стоит, один на входе и, возможно, один пост внутри... Мне лично ничего не приглянулось, там экспозиция какая-то сейчас. Ерунда, абстракционисты вроде идиота Малевича... Ну и иконы, естественно...