Шансы. Том 2
Шрифт:
ПЯТНИЦА, 15 ИЮЛЯ 1977 ГОДА. НЬЮ-ЙОРК. УТРО
Лаки спала плохо, просыпаясь каждый час, чтобы посмотреть, сколько времени. Она оборвала Косту, позвонившего сразу же после Боджи, короткой фразой:
— Завтра, не хочу, чтобы меня сейчас беспокоили. Он даже и не попытался навязать ей разговор. Момент, для того чтобы сообщить ей о приезде Джино, был выбран неудачно. Коста понял это сразу же по тону ее голоса.
Поскольку Лаки все равно уже проснулась, она решила поехать в аэропорт, чтобы встретить Боджи. Ожидание сводило ее с ума. Она позвонила вниз, попросила привратника
«Даю тебе три дня — потом вычислю тебя по номерному знаку и позвоню. Стивен».
Лаки не смогла сдержать улыбки. Ему пришлось ведь специально сюда заехать, чтобы оставить записку. Она позвонит ему… она хочет ему позвонить… сразу же после того, как узнает новости, привезенные Боджи.
Джино проснулся в шесть, к семи он уже оделся, позавтракал и звонил Косте.
— Ну? Во сколько у меня встреча с Боннатти?
— Энцо предлагает в час. В Бруклине, в его любимом ресторане. Там есть садик, и он обещал, что ты получишь удовольствие от кассаты. А еще он сказал…
— Что-нибудь не в порядке с Риккадди?
— Все там в порядке, — несколько нервно ответил Коста. — Если тебе там нравится больше, я, естественно, поговорю с Энцо и…
— Так-то лучше. У Риккадди, в два. Там и увидимся.
Дарио пытался проснуться, но веки оказались слишком тяжелыми…
День только начался, он это знал. Дарио слышал, как принялись за свою работу мусорщики, как дети галдели по пути в школу. Однако находился он не у себя дома… Он не знал, где… И вновь на него навалился глубокий сон.
Внизу, в кухоньке, Сал поцеловала Рут в щеку и спросила:
— Ты точно знаешь, что делать?
Кивнув, Рут разгладила складки на платье.
— Абсолютно точно.
— Вот и хорошо. — Сал скрестила два пальца на удачу. — Тогда приступай.
Кэрри встала с постели намного раньше мужа — это было необычно, однако повторялось уже второй день кряду. Сейчас она была одета в простой черный костюм с брюками, без всяких украшений. Волосы стянуты в тугой узел на затылке. В восемь утра Кэрри была полностью готова выйти из дома.
— Кэрри, — удивленно протянул Эллиот, — куда ты направляешься?
— В новый гимнастический зал — чудное местечко.
— Мне не терпится выехать отсюда сегодня же, а она собралась в гимнастический зал!
— Я вернусь до обеда. — Она попыталась улыбнуться, но мышцы лица как закоченели.
Эллиот пренебрежительно фыркнул.
— Не знаю, что с тобой происходит. После этой аварии…
— Со мной ничего не происходит. Просто думаю о своем здоровье.
— Я заказал билеты на Багамы. На вечер.
Она покорно кивнула. Возможно. Всего лишь — возможно.
— Как ты доберешься до зала? — спросил он, когда Кэрри уже занесла ногу над порогом.
Мозг ее был затуманен. Ответила она не сразу.
— Я прогуляюсь пешком. Это всего в нескольких кварталах.
— Где?
— Совсем рядом.
Открыв дверь, Кэрри поспешно захлопнула ее за собой.
На улице она глубоко вдохнула утренний воздух и решительно зашагала к станции подземки. Нервы напряглись. Чем быстрее эта встреча состоится, тем лучше.
Стивен привык просыпаться в половине седьмого. Нарушать сложившийся распорядок дня он не любил. Ледяной душ, затем полчаса наказания зарядкой, затем завтрак: стакан холодного апельсинового сока, овсяная каша, кукурузные хлопья, мед, чашка горячего кофе — и он готов к встрече с кем или чем угодно.
На сегодня это был Энцо Боннатти. Сегодня станет ясно, чего стоит двухлетняя кропотливая работа, по большей части с бумагами.
Мысль эта вдохновляла и одновременно пугала Стивена. Вдохновляла, потому что такой человек, как Боннатти, заслуживал того, чтобы провести остаток своей жизни за решеткой. Пугала, потому что все могло еще сорваться.
Когда он уже заканчивал одеваться, мелькнула короткая мысль о своей собственной жизни. О частичке этой жизни — Айлин. Идеальной жене — такой собранной, способной, красивой.
Хватило одной ночи в кабине лифта и компании этой остренькой на язык Лаки, чтобы Стивен понял — Айлин не для него. Просто ему не хотелось бы прожить с ней до окончания своих дней, и все тут.
Он глубоко вздохнул. Как ей это объяснить — вот в чем штука.
Энцо Боннатти проснулся с ощущением человека, не совсем еще оправившегося от похмелья. Во рту стоял привкус несвежей куриной печенки, побаливал затылок, тело чуть ломило, и ощущение такое, будто он давно уже не мылся. Да, ночь прошла неплохо. Много великолепного красного вина, множество похотливых блондинок, готовых делать все, что он пожелает. Женщины. Какие же они все путаны. В этом, конечно, ничего нового, он всегда знал это. Но каким-то образом — в семидесятых — они все же изменились. Теперь казалось, что они наслаждаются траханьем, сосанием и прочими штучками. А ведь в памяти живы времена и совсем недавние, когда такими вещами занимались только шлюхи. Но в эти дни женщины любят секс — да-да, просто любят. Удовольствие, которое Энцо получал в качестве зрителя, сводилось тем самым почти на нет. «Впредь, — подумал он, — для приятного времяпровождения необходимо будет подбирать более невинных девиц. К примеру, девственниц. Только можно ли их еще отыскать?»
Он снял с лица косметическую маску, которую накладывал перед сном, и зашелся в хриплом утреннем кашле. Остановившись, нажал на кнопку звонка рядом с кроватью, чтобы вызвать Большого Виктора — своего телохранителя в течение вот уже тридцати пяти лет.
День обещал быть напряженным. Вернулся Джино Сантанджело, и предстояло очень много сделать.
Лаки наблюдала за тем, как самолет, в котором летел Боджи, приземлился. С нетерпением она дожидалась, когда ее бывший телохранитель выйдет в зал.
Он нисколько не изменился. Тот же самый старина Боджи — худощавый, длинноволосый, одетый, похоже, в те же джинсы и ту же армейскую куртку.
Лаки бросилась навстречу, обняла его. Боджи заметно смутился — он не был сторонником бурных проявлений чувств. Цепким взглядом повел по сторонам.
— Еще кто-нибудь знает, что я прилетел?
— Ты велел никому не говорить, но, честно говоря, Боджи, у меня здесь и друзей-то таких нет, чтобы было кому сказать. Так что у тебя там такое?
Своими твердыми пальцами он коснулся ее руки.