Шарада Шекспира
Шрифт:
Так гласит история, но как все происходило на самом деле?
В антракте Ева поглядывала на актера, играющего в спектакле незадачливого супруга Марии Шотландской. Молодой человек не стал уединяться в гримерной, а прогуливался по коридору, привлекая внимание зрительниц. В костюме английского аристократа шестнадцатого века, высокий, стройный, с горделивой осанкой, с нежным миловидным лицом, он был потрясающе хорош собой. Его мягкие шелковистые волосы спускались до плеч, оставляя открытым большой чистый лоб; темные выразительные глаза смотрели ясно,
«Интересно, это грим и парик?
– подумала Ева.
– Не похоже. Если я буду так откровенно глазеть на него, он, пожалуй, заметит».
Она сделала над собой усилие, чтобы оторвать взгляд от прекрасного юноши, и направилась в буфет. Бокал холодного шампанского не помешал бы.
Усевшись за столик, Ева достала из сумочки программку и посмотрела фамилию актера: Кристофер Марло. Он что, иностранец? А говорит без всякого акцента. Странно… Она пробежалась глазами по другим фамилиям, - здесь были Элеонора Буль, Ингрэм Фрайзер, Роберт Поули, Николас Скирс, Томас Кид.
– Ничего не понимаю, - пробормотала Ева, отпивая шампанское.
– Что за чудеса!
– Разрешите?
Она подняла голову и ахнула - перед ней с чашкой дымящегося кофе стоял сам Генри Дарнли! Актеры тоже люди, они хотят посидеть в буфете, выпить что-нибудь. Ева так и застыла с открытым ртом, поэтому молодой человек переспросил:
– Вы позволите?
– Ах, да! Конечно! Присаживайтесь, - пробормотала она, краснея.
– Честно говоря, я растерялась. Вы так великолепны в этом наряде, будто настоящий лорд! У меня просто дар речи пропал, когда вы подошли.
Театр «Неоглобус» был маленьким и мог вместить небольшое количество зрителей: маленькими здесь были и фойе, и гардероб, и помещения для актеров, и коридоры, и буфет.
– Единственное свободное место - за вашим столиком, - улыбнулся актер.
– Так что приношу свои извинения, если помешал!
– Нет, что вы, - смутилась Ева.
Вблизи она заметила - волосы, усы и бородка у «Генри Дарнли» не накладные, а свои собственные. Грима на его лице почти не было вопреки мнению Смирнова о «боевой раскраске ирокезов».
– Вы почти не накрашены, - выпалила Ева, продолжая удивляться происходящему.
– Почему? В вашем театре гримироваться не принято?
– У нас камерный театр, - охотно пояснил молодой человек.
– Все находится очень близко - сцена, зрители и актеры, почти смешиваясь, для достижения эффекта присутствия. Поэтому в ярком обильном гриме нет нужды.
– Вас зовут…
– Кристофер Марло!
– опередил ее вопрос актер, приподнимаясь и слегка наклоняя голову.
– Вы иностранец? Фамилии других актеров тоже не русские.
– Открою вам секрет, - с видом заговорщика произнес он.
– Знаете, чем наш театр отличается от остальных? У нас все по-настоящему - английская история, английская пьеса, и актеры тоже должны быть английскими, прямо из шестнадцатого века! Иначе неинтересно! Достоверность достигается разными приемами, и
– Тогда и зрители должны быть английскими!
– включаясь в игру, засмеялась Ева.
– Им при входе нужно выдавать английскую одежду.
– Это детали будущего проекта, - важно надул щеки ее собеседник.
– Так же, как и язык. Без совершенного владения английским скоро в театр никого пускать не будут!
Глядя на ее вытянувшееся лицо, он не выдержал и фыркнул.
– Вы меня разыгрываете?
– догадалась Ева.
– Самую малость. Если я раскрою вам все наши секреты, меня уволят. Безработный актер представляет собой жалкое зрелище, поверьте - и морально, и физически!
Он говорил полушутя-полусерьезно. Ева робко улыбалась. В буфете было шумно, пахло кофе, пирожными и женскими духами.
– Меня убьют в последнем акте этой вечной шотландской драмы!
– с пафосом произнес молодой человек.
– Так не хочется умирать в расцвете лет! Вам не жаль бедного Дарнли?
Ева растерянно хмыкнула. Она считала, что нахальный юнец получил по заслугам, и высказала свое мнение.
– Женская солидарность!
– засмеялся актер.
– Дамы беспощадны не только к мужчинам, но и друг к другу. Несчастный Дарнли чудом избежал смерти от взрыва, вы помните: новый любовник коварной Марии хотел взорвать апартаменты Керк-О-Филд, а когда узнал, что король уцелел, велел своим слугам задушить его! Разве не жестоко?
– Нечего было распутничать!
– возразила Ева.
Актер наклонился к ней и понизил голос.
– В этой истории есть нечто странное, - прошептал он.
– Зачем Марии было убивать Дарнли? Ей стоило немного подождать, и… смерть сама сделала бы свое дело. В начале января Генри серьезно заболел, по тем временам неизлечимо!
– Чем?
– Официальный диагноз - черная оспа!
– зловеще прошипел актер.
– Но будь это правдой, Мария, боясь заразиться, ни за что не поехала бы из Эдинбурга в Керк-О-Филд к больному супругу! Вы не представляете себе, каков тогда был страх перед этой жуткой болезнью, которая не только мучительно убивала, но и навсегда обезображивала тех, кто имел несчастье выжить. Молодая красавица королева не стала бы так рисковать! А ведь она не только приехала в поместье, где лежал больной Дарнли, но и сидела у его постели, беседовала с ним… Возможно ли это?
– Выходит, супруг Марии был болен чем-то другим, - согласилась Ева с его доводами.
– Но чем же?
– Смертельной формой сифилиса, как склонны были считать собравшиеся на консилиум придворные врачи. У Дарнли не было шанса выздороветь, а у Марии появилось веское основание прекратить с ним супружеские отношения и спокойно ждать развязки. Но нет! Бессмысленное убийство мужа - первый шаг королевы Шотландской по пути на эшафот. И она его делает! Разве не удивительно?
Ева задумалась. В таком толковании спектакль «Прекрасная злодейка» раскрывал совсем иную сторону событий далекого прошлого.