Шардик
Шрифт:
Шельдра не ответила и, похоже, сделала над собой известное усилие, чтобы сохранить самообладание. Казалось, она не столько обдумывала вопрос, сколько надеялась, что он улетучится сам собой, словно докучливое насекомое. Заметного замешательства она не выказала, но через несколько секунд отвернулась, избегая встречаться с пристальным взглядом высокого мужчины, точно гувернантка или дуэнья в богатом доме, поставленная перед неприятной необходимостью благосклонно принять нежелательные знаки внимания от какого-нибудь друга семейства. Она уже собиралась удалиться, когда господин в лисьем плаще, сохраняя любезный и снисходительный вид, быстро прошел к ней через толпу.
— Видите ли, мне чрезвычайно важно знать, поскольку, если я не ошибаюсь, армия генерала в настоящее время находится в провинции Лапан, а если у него там какие-то неприятности, значит неприятности и у меня тоже. Уверен, при данных обстоятельствах вы извините мою назойливость.
Шельдра промямлила ответ, приличествовавший не королевской посланнице, а какой-нибудь неотесанной угрюмой кухарке
— Он остался с войском, кажется… я так слышала. Скоро прибудет.
— Благодарю вас. Несомненно, у него были на то причины? Вы же не станете скрывать от меня, коли вам что-то известно?
Шельдра мотнула головой, как кобыла, осаждаемая мухами:
— Наш враг в Икете… генерал Эркетлис… генерал Гед-ла-Дан хотел убедиться, что все в полном порядке, прежде чем выступить в Беклу. А теперь, господа, я должна вас покинуть… до завтра…
Чуть ли не расталкивая мужчин, она двинулась прочь с неловкой и более чем неподобающей поспешностью.
Господин в пурпурном жакете с геральдическими снопами неторопливо направился к обсаженному кустарником берегу озера, задумчиво глядя на бродящих в воде журавлей вдали и поигрывая подвешенным к его поясу на тонкой золотой цепочке круглым серебряным футлярчиком с ароматическим шариком. Поежившись от ветра, он плотнее закутался в плащ, приподняв полы над мокрой травой нарочито изящным жестом, напоминающим плавные движения танцовщицы. Потом остановился полюбоваться точечным розовато-лиловым узором, льдисто блестевшим на лепестках первоцветного сальдиса, а в следующий миг кто-то дернул его за рукав сзади, и он обернулся через плечо. Рядом с ним стоял, широко ухмыляясь, мужчина грубой и слегка потрепанной наружности, имевший скептический вид человека, который много повидал на своем веку, тяжелым трудом добился положения и благосостояния, а теперь относился к первому и второму с философическим равнодушием.
— Молло! — воскликнул знатный господин, раскрывая объятия. — Дорогой мой, какая приятная неожиданность! Я думал, ты в Терекенальте… за Врако… в заоблачных высях… где угодно, только не здесь. Когда бы не уныние, навеваемое на меня этим поганым городом, я бы сумел выказать всю радость от встречи с тобой, а не малую лишь часть оной.
С этими словами он крепко обнял Молло, несколько смущенного, но ничуть не раздосадованного таким проявлением чувств, а потом отступил от него на шаг, по-прежнему держа за руку, словно в некоем церемонном придворном танце, и смерил оценивающим взглядом, медленно качая головой и продолжая говорить на йельдашейском — языке Икета и южных провинций:
— Да, сдаем, сдаем понемногу! Небось весь издырявлен дикарскими стрелами и насквозь пропитан дрянным пойлом приграничных казарм. Интересно, почему через дыры от первых не вытекает хотя бы часть последнего? Но расскажи же, каким ветром тебя сюда занесло — и как там Кебин и все ваши расчудесные водосмотрители.
— Я теперь губернатор Кебина, — ухмыльнулся Молло. — Так что город, почитай, пропал.
— Дружище, поздравляю! Значит, водяные крысы поступили на службу к волку? Весьма, весьма благоразумно.
Он полупроговорил-полупропел пару строчек:
Однажды старый конокрад Сказал жене своей (Сан-тан-теннерферре): Хочу, мол, я в спокойствии Провесть остаток дней…— Вот-вот, — ухмыльнулся Молло. — После войны, в которой мы с тобой поучаствовали…
— Когда ты спас мне жизнь…
— Ага, не иначе, в помрачении рассудка, помоги мне бог. Так вот, после той войны я не захотел возвращаться в Кебин. Что меня там ждало? Подслеповатый папаша, днями напролет сидящий у камина, да старший братец, из кожи вон лезущий, чтобы ни Шрейну, ни мне не досталось ни клочка поместной земли. Шрейн собрал отряд в сорок мужиков и вступил в бекланскую армию, но я не горел таким желанием и решил пойти дальше. Дикарские стрелы и дрянное пойло — вот именно, ты все правильно понял.
— Налетай, убивай, добычу загребай, да?
— Ага, если не можешь украсть — возьми силой. Я сделался полезным человеком и дослужился до губернатора дильгайского короля — честная работа разнообразия ради…
— В Дильгае-то? Да брось, Молло…
— Ну, сравнительно честная, во всяком случае. Куча забот и хлопот, слишком большая ответственность…
— Представляю, каково тебе пришлось, когда ты оказался единоличным начальником форта Ужасный за Тельтеарной.
— Дело было в провинции Кламсид. Тоже, кстати, неплохой способ набить себе карманы, если, конечно, выживешь. Именно там я узнал о смерти Шрейна — он погиб пять лет назад, во время битвы в Предгорье, когда Гел-Этлин потерял свою армию. Бедняга! В общем, с полгода назад является ко мне один дильгайский купец за разрешением на поездку — мерзкий тип по имени Лаллок. Когда мы остаемся наедине, он спрашивает: «Вы повелитель Молло из Кебина Водоносного?» — «Я губернатор Молло, — отвечаю, — и на дух не переношу елейных льстецов». — «Нет-нет, мой повелитель, — говорит малый, — никакой лести».
— Лэсты, ты хочешь сказать.
— Ну да, лэсты. Так и не научился изображать их дурацкий говор. «Я только что вернулся из Кебина, где провел дождливый сезон, — говорит он, — у меня для вас новости. Ваш брат умер, все имущество перешло к вам, но никто понятия не имеет, где вас искать. По закону у вас три месяца, чтобы заявить о своих правах на наследство». «На черта мне это надо?» — подумал я в первый момент, но потом поразмыслил хорошенько и понял, что хочу вернуться домой. И вот я по собственному почину назначил губернатором своего заместителя, отправил к королю сообщение о своем самовольном уходе с должности — и был таков.
— Жители провинции, небось, объявили траур? Свиньи рыдали навзрыд в своих почивальнях?
— Возможно… я не заметил. В любом случае первых от вторых не отличить. Путешествие было чертовски трудным, в такое-то время года. Я чуть не утонул, переправляясь через Тельтеарну ночью.
— А почему ночью-то?
— Я здорово спешил.
— Чтоб не догнали?
— Ага, вот именно. Я перешел горы по Гельтскому тракту — хотел увидеть место, где погиб Шрейн, — помолился за упокой души, совершил жертвоприношение, все как положено. Господи, что за жуткое место! Даже рассказывать не хочется — призраки там, должно быть, толще болотных жаб. Я бы и за все золото Беклы не согласился провести там ночь. Во всяком случае, Шрейн покоится с миром — об этом я позаботился. Когда я спустился к равнине — причем на выходе из гор с меня содрали пошлину, это что-то новенькое, — так вот, тогда уже смеркалось, и я подумал: «Сегодня мне до Кебина не добраться, пойду-ка я к старому Смарру Торруину, который разводил племенных быков при жизни моего отца». А когда дотащился дотуда с парой попутчиков, так и обалдел: дом просто не узнать — слуг тьма-тьмущая, все кругом из серебра, все бабы в шелках да драгоценностях. Впрочем, сам Смарр нисколько не изменился, и он меня хорошо помнил. Когда мы с ним выпивали после ужина, я сказал: «Да, похоже, разведение быков дело прибыльное». — «О, разве ты не знаешь? — говорит Смарр. — Меня ж назначили губернатором Предгорья и смотрителем Гельтского тракта». — «Как так вышло, интересно знать?» — спросил я. А он отвечает: «Главное — вовремя сделать решительный шаг; тут дело такое: либо все потеряешь, либо всего добьешься. Узнав подробности о битве в Предгорье, я сразу понял, что ортельгийцы возьмут Беклу: здесь двух мнений быть не могло, они просто должны были победить. Я это ясно понимал, но больше никто. Ну, я помчался прямиком к их генералам — нагнал, когда они шли через равнину к Бекле, — и пообещал оказать всю посильную помощь. Видишь ли, за день до сражения лучшую половину своей армии Гел-Этлин отправил в Кебин чинить плотину — и что это, спрашивается, если не знак свыше? Дожди уже начались, но все равно бекланское войско, остававшееся в Кебине, находилось у них в тылу, а такое положение вещей не может радовать ни одного генерала. Я отрезал бекланцам путь к столице — взял своих парней и разрушил три моста, потом послал в Кебин ложные сведения, перехватил их гонцов…» — «Боже, — говорю я Смарру, — ведь это страшно рискованно — сделать ставку на ортельгийцев!» — «Вовсе нет, — говорит Смарр. — Во время грозы я всегда могу предсказать, когда ударит молния, и мне совершенно не важно знать, куда именно она ударит. Говорю тебе, ортельгийцы должны были победить. Та половина войска бедолаги Гел-Этлина просто распалась в конечном счете — никогда больше не сражалась. Они выступили из Кебина под проливным дождем, потом вернулись обратно, перешли на голодный паек — ну а потом мятеж и повальное дезертирство. Ко времени, когда посыльный Сантиль-ке-Эркетлиса добрался наконец до Кебина, там уже заправляла мятежная группировка, так они его чуть не вздернули. В их успехе была большая моя заслуга, каковое обстоятельство я, разумеется, не преминул довести до сведения этого их короля Крен дика. Вот так и вышло, дружище, что ортельгийцы назначили меня губернатором Предгорья и смотрителем Гельтского тракта — доходная должность, скажу тебе». Потом вдруг Смарр прищуривается этак и спрашивает: «А ты что, вернулся, чтоб заявить о правах на семейное имущество?» — «Так точно», — отвечаю. «Знаешь, — говорит он, — я на дух не переносил твоего братца — скряга, каких поискать, руки загребущие, глаза завидущие, — но ты славный малый. У них в Кебине сейчас нет губернатора. До недавних пор должность отправлял один чужеземец — некто Оркад, раньше состоявший на службе у бекланцев. Он хорошо знал водохранилище, ортельгийцы-то вообще понятия не имеют, как за ним смотреть, но его на днях убили. Ты из местных, так что тебя не тронут, и ортельгийцы предпочитают ставить правителями местных жителей, покуда могут им доверять. После всего случившегося мне они, разумеется, доверяют, и, если я замолвлю словечко генералу Зельде, тебя, скорее всего, назначат на должность». Короче говоря, я согласился, чтобы Смарр поговорил насчет меня с генералом Зельдой, и вот так я заделался губернатором Кебина.
— Понятно. И ты общаешься с водохранилищем, привлекая на помощь свои глубочайшие познания в водяном деле?
Я и близко не представляю, как за ним смотреть, но рассчитываю найти здесь, в Бекле, какого-нибудь сведущего человека и забрать с собой.
— А он будет на собрании Совета, твой славный старый приятель-быковод?
— Смарр-то? Ну уж нет — он прислал своего помощника. Он не дурак.
— И давно ты губернатор Кебина?
— Три дня. Говорю же, все произошло совсем недавно. Генерал Зельда как раз проводил набор в войско в тех краях, и Смарр увиделся с ним назавтра после нашего разговора. А уже на следующий день после моего возвращения в Кебин генерал прислал ко мне офицера с сообщением о моем назначении и приказом явиться в Беклу собственной персоной. И вот я здесь, Эллерот, и сразу натыкаюсь на тебя!