Шашлык из волнистого попугайчика

Луганцева Татьяна Игоревна

– Ну, как хочешь! Давай хоть подвезем до отеля, – предложила Надя, на что ее спутник согласился.

Шофер нервно покосился на них.

– Навестили… родственника?

– Сомнительный комплимент, если вы думаете, что у нас там есть родственник, – ответила Надя.

– Не успели, – буркнул Григорий, и машина понеслась в город.

Надю больше не умиляли прелестные пейзажи, стада пушистых овец и аккуратные домики пригородных поселений. Ей не нравился хмурый взгляд Григория, не нравилась смерть не ответившего за свои преступления Владимира,

не нравилось нынешнее состояние ее лучшей подруги, не нравилось убийство блаженной Киры. А хуже всего было то, что она не могла ни на что повлиять. Это и удручало. Надя тряхнула головой и собралась с мыслями. Сфокусировав взгляд на дороге, она вдруг увидела рекламный щит «Выставка-галерея русских художников «Неизвестная Россия» от Виктории Шанс». И стрелка указывала поворот налево.

– Стойте!! – закричала Надя, напугав водителя до смерти. – Скорее поворачивайте налево! Меня приглашали на эту выставку, и я хочу посмотреть прямо сейчас!

Водитель резко затормозил и свернул, куда указывала стрелка, машину занесло. Надю кинуло на Григория.

– Что ты хочешь почерпнуть для себя нового на этой выставке, Ситцева?

– Развеяться хочу и хочу еще с тобой побыть! Приглашаю! – дерзко посмотрела она на него.

– Как-то нехорошо получается. Я тебя в сумасшедший дом пригласил, а ты меня в галерею, – улыбнулся Григорий Степанович.

– Всегда так с вами, с мужиками, мы к вам за любовью и романтикой, а вы за сексом и котлетами, – отмахнулась Надя и задумалась: «Ну кому могло прийти в голову убить безобидное существо? Она даже Владимира не помнила. Кому она могла помешать?» Все-таки ее не покидали мысли о Кире.

– Если честно, я всю дорогу об этом думаю, но ответа не нахожу. Может, этот человек не знал, что она так безобидна? Или врачи скрывают тот факт, что держат там буйнопомешанных? – предположил следователь.

Водитель остановил машину, сухо пояснив:

– Галерея… приехали…

По всей видимости, он не испытывал особой радости за Марко Тозини, то есть за его выбор спутницы жизни. Это читалось в глазах водителя, ему казалось, что эта рыжая девица была явно не в себе.

Галерея искусств располагалась в современном здании неправильной формы из бетона и стекла. Стояло оно обособленно и в стороне от дороги. Григорий с Надей вошли в прохладное просторное помещение и, купив билеты, прошли в залы. На стенах были развешаны картины – портреты, пейзажи, абстракция… Некоторые из них притягивали к себе взгляды, а на другие глаза не хотели смотреть. По блестящим мраморным плитам пола к ним спешила высокая стройная женщина с темными волосами и светлыми глазами.

– О нет… – простонала Надежда, увидев Викторию Шанс.

– Какие люди! Наша рыжая выскочка и ее «крыша»! Я еще в Москве поняла, что все куплено, если на этих двух террористок уголовное дело не завели!

– Поосторожнее с выражениями, – предостерег ее Григорий Степанович.

– Она здесь хозяйка, – пояснила Надя, – но меня пригласила сюда синьора Тозини, ведь не без ее

участия ты здесь выставляешься. Знаешь, я могу прикрыть твою лавочку, мы с мамой Марко – большие подруги, – съязвила Надежда.

– Ладно! – поджала губки Виктория, сразу сдаваясь. – Можете ознакомиться с работами.

– Спасибо. Выставка приносит доход? – скептически поинтересовалась Надежда, глядя на пустые залы.

– Зря язвишь. Мне достаточно продать несколько работ, чтобы окупить все затраты. Кроме того, это мой первый опыт, и он, я считаю, удачен. Два полотна я уже продала.

– Ладно, я никому не желаю зла, процветай! – махнула Надя рукой.

– Конечно, если ты уже украла у меня жениха, прикрываясь подружкой, – фыркнула Виктория и пошла от них на своих высоких каблуках походкой модели.

Григорий Степанович остановился у одной странной картины. В медном тазу лежали груши, яблоки и персики. Несколько плодов лежали на столе, на домотканой скатерти, фактура ткани которой была выписана с особой тщательностью. Милый натюрморт дополняла человеческая голова, лежащая среди фруктов.

– Не знаешь, что сказал бы психиатр о художнике, если бы увидел этот натюрморт? – спросил следователь.

– Ну… что у автора странные фантазии, а написано здорово, – засмеялась Надя и пошла дальше.

Григорий нагнулся к картине.

– Да уж… странные фантазии посещали Константина Михайловича Краснова.

Надя замерла на месте.

– Кого?

– Художника Краснова, автора этой работы, а что?

– Как странно! – воскликнула Надя.

– Ты только что рассмотрела сюжет?

– Я не об этом… Дело в том, что Константин Михайлович Краснов был отцом Милы.

– Милы – твоей подруги?! Ты серьезно? – настала очередь удивляться Григорию.

– Вот уж интересное совпадение.

Они не сразу заметили, как к ним приблизилась миниатюрная пожилая дама, одетая в длинную юбку и кружевную тунику. Дама была в шляпке и кружевных перчатках, такая ни дать ни взять аристократка. Лицо ее с тонкой и сухой кожей, словно пергаментная бумага, было явно омоложено с помощью пластических операций, причем неоднократно. Подслеповатые глаза и губы были подкрашены. На ней были золотые украшения, дорогие и изящные. Чувствовался хороший вкус.

– Простите, молодые люди, я случайно услышала, что вы говорили о художнике Краснове. Вы слишком молоды, чтобы знать его лично…

– Я знаю его дочь, – приветливо улыбнулась Надежда.

– Это очень печально…

– Почему? – искренне удивилась Надя. – Вы – русская?

– Я полжизни провела в России.

Эта дама явно располагала к приятной беседе.

– Меня зовут Зоя Михайловна, по мужу Амандес, а в девичестве Мазуркова, – представилась она. – Я так рада видеть своих соотечественников, так рада слышать русскую речь… это словно знак. Пойдемте во внутренний дворик, там есть премиленькое кафе, я угощу вас кофе с пирожными, – предложила она, – а затем вы вернетесь к просмотру экспозиции.