Шаукар
Шрифт:
— Не хотел? И поэтому дал яд?
— Ты не понял, великий шоно? Не яд это вовсе.
— А что?
— Что-то вроде снадобья. Помогает при всяких хворях. Силы даёт.
— Это точно тот самый флакон, который ты ему дал?
— Да точно, уверяю тебя, великий шоно. И сам видишь, он почти весь израсходован, немного осталось.
— Почему я должен тебе верить?
— Ну… ладно, — и Халан быстро открыл флакон и выпил остаток снадобья.
— На извращённого самоубийцу ты не похож, — проговорил Оташ.
— Веришь теперь, великий шоно?
— Верю.
— А котёнка-то вернёшь?
— Верну, — усмехнулся Оташ, — но сначала мне надо поговорить с моим визирем. И знаешь что? Пойдём со мной.
Юрген удивился, когда в лазарете снова появился Оташ, да ещё и в сопровождении какого-то незнакомого мужчины.
— Эне, это вот хозяин Пушка, — проговорил шоно.
— Пушка? — переспросил Халан. — Ты дал моему котёнку имя?
— Я очень рад, — сказал Юрген. — Хотя и жалко, что сынишка Айсурат остался без такого подарка.
— Он не просто хозяин котёнка, — продолжал Оташ, — он тебя спас, можно сказать.
— От чего? От твоего чёха?
— Да причём тут! Эне, ты не отравлен.
— Так я тебе давно это твержу. В смысле?
— Халан, расскажи ему всё то же, что и мне.
— Хорошо, — кивнул тот и выполнил просьбу шоно.
— Ничего себе! — выслушав Халана, воскликнул Юрген. — А ты тот ещё хитрец. Надо было подсунуть нашему шоно котёнка! Что ты хотел проверить-то?
— Ну, — Халан замялся, — я слышал же про него разное. Хотел проверить сам.
— Что слышал-то? — спросил Шу. — Что он тиран?
— И это тоже. Но сейчас я вижу, что сердце у тебя доброе, великий шоно.
— Речь не обо мне, — вмешался Оташ. — Ты не отравлен, эне!
— Не отравлен, — повторил Юрген. — Спасибо, Халан, что рассказал обо всём.
— Так я когда узнал, докуда Ермек добрался, так решил во всём получше разобраться. И вот оно что оказалось.
— Может быть, ты чего-то хочешь? — поинтересовался Шу. — Может, помощь какая-то нужна?
— Врать не буду, нужна, — кивнул Халан.
— Говори, — попросил Оташ.
— Мне кто-то вредит.
— Вредит? Тебе лично?
— Мне, моей мастерской. Казалось бы, я старый разбойник, а не могу справиться с такой ерундой. Но я как решил: раз я перечеркнул прошлое, то больше не стану к нему возвращаться. А у вас тут как раз сыщики из Нэжвилля. Вот я и подумал, может, они разберутся?
— Разберутся, — кивнул Оташ. — Альфред поможет.
— Спасибо, великий шоно. Так а с котёнком моим что? — вспомнил Халан.
— Пойдём, заберёшь, — усмехнулся Оташ.
Когда они зашли в покои шоно, то пред ними предстала забавная картина. За время своего пребывания в комнате, котёнок успел подрать гобеленовые обои, опрокинуть кувшин, разбить бокал и сделать лужу прямо рядом с кроватью. Сам же зверёк, умаявшись, спал на одеяле, свернувшись клубочком. Оташ и хотел возмутиться, но тут же начал чихать. Халан осторожно взял котёнка и, покачав головой, вышел из комнаты.
Приказав слугам убраться, Оташ, продолжая чихать, отпустил Халана домой, пообещав прислать к нему Альфреда. Затем он вернулся в лазарет к Юргену и застал того сидящим на кровати с крайне задумчивым выражением на лице.
— Я отдал котёнка, эне, — проговорил Оташ и чихнул.
— А я даже его не видел, — вздохнул Шу. — Будь здоров, Таш.
— Спасибо. Ты можешь навестить котёнка, когда поправишься. Он ведь живёт в мастерской Халана.
— Вместе навестим.
— Эне, ты будто не рад? — Оташ снова чихнул.
— Рад, — улыбнулся Юрген. — Ты очень смешно чихаешь.
— Да я не про то! Ты не отравлен.
— Ну, я же и так это знал. И ты это знал.
— Верно, мы оба это знали, эне. Но мы думали, что Улычен блефовал, а он…
— Не блефовал, — закончил Шу.
— Возможно, он так и планировал, — предположил Оташ. — Отравить кого-то из нас.
— Что там было в его голове, трудно представить. Может, он вообще рассчитывал, что ты его наследником сделаешь?
— Я бы никогда так не поступил. А тебе лежать надо. Что ты расселся?
— Не могу я уже лежать, Таш. У меня уже пролежни, как у младенца.
— Так надо тебя обтирать влажной ветошью.
— Чего? Не надо меня ничем обтирать, я сам могу.
— Сам так сам, — пожал плечами Оташ и чихнул.
Юрген осторожно поставил обе ступни на холодный пол, посидел так немного, затем схватился за столбик изголовья кровати и медленно поднялся. Рана болела, но терпимо. Постояв, Шу сделал первый шаг, второй, отпустил столбик и доковылял сначала до окна, потом до двери и обратно до кровати. Устало сел. Как раз в этот момент в лазарет зашёл лекарь и, увидев сидящего Юргена, покачал головой.
— Никак тебе не лежится, белый брат?
— Сколько можно, а?
— А у кого на днях шов разошёлся?
— Так больше ж не расходится.
— Ладно, — вздохнул лекарь, — разрешу тебе вернуться в свои покои, но при одном условии. Не бегать, а по большей части лежать и сидеть.
— Ура! — почти подпрыгнул Юрген. — Спасибо!
— Только без самодеятельности. Я позову великого шоно, и пусть он сам сопроводит тебя.
Лекарь отправился за Оташем, и вскоре тот пришёл в лазарет, но не один, а с Альфредом.
— Ты один не справишься, что ли? — проговорил Юрген. — Подмогу привёл?
— Это он сейчас о чём? — спросил Альфред Оташа.