Шаукар
Шрифт:
— И грабили, — добавил Альфред.
— Не без этого. Однажды нам достался очень ценный улов, который мы поделили поровну. Но Унур и тогда не был согласен с разделом, он считал, что мы его обидели. Хотя всё было честно и по заслугам. Это было как раз перед тем, как Ермек покинул банду. Свою часть добычи он забрал с собой. Прошло не так много времени, и я тоже ушёл. Мы обращались к одному и тому же проверенному скупщику, и я знал, что Ермек ещё не продал брошь с бриллиантами. Унур тоже прознал об этом и захотел во что бы то ни стало раздобыть эту брошь. Когда всё завертелось, он ко мне приходил, а я сдуру и расскажи ему, что ходил во дворец. Унур был уверен, что я нашёл брошь и забрал себе, поэтому и пришёл снова.
— Значит, он брошь искал в твоей мастерской? — спросил Оташ, с трудом сдерживая желание чихнуть.
— Да, — кивнул Халан. — Вот только не нашёл. Нет её здесь. Я и в покоях Ермека её не видел. Да я и не искал.
— Почему ты солгал нам? — задал вопрос шоно и всё-таки чихнул.
— Будь здоров, великий шоно, — ответил Халан. — Да в чём солгал?
— Ты не сказал, что виделся с Ермеком.
— Я сказал то, что было важно. Про яд. А про нашу встречу с ним… ничего хорошего в ней не было. Он плохие вещи о тебе говорил, великий шоно.
— Поэтому ты и придумал проверить меня с помощью кота? Дурацкая какая-то проверка.
— Может, и дурацкая. Но по мне, ежели человек котёнка не обидит, то можно с ним иметь дело.
— И как ты теперь думаешь, что будет делать Унур? — спросил Альфред. — Ты ведь хорошо знаешь его.
— Не так хорошо, как я думал, — вздохнул Халан. — Но он не отступится. Будет искать способ вернуть брошь.
— Что ж, поправляйся, — проговорил Оташ и направился к выходу.
— Благодарю, великий шоно. Прости, если что не так.
— Ты оставишь его без наказания? — спросил Альфред, когда они уже покинули мастерскую.
— А за что его наказывать?
— Он был главарём банды, которая занималась грабежами.
— А я был пиратом. Давай тогда и меня арестуем. Альфред, если он снова примется за старое, тогда конечно. Но сейчас он занимается росписью.
— Да я не то чтобы возражал, — ответил Брунен.
— Вот и славно.
— Мне он показался добрым малым, — добавил Элинор.
— А кто тебе таким не кажется? — усмехнулся Альфред.
— Ермек точно нет, — уверенно ответил Акст.
Втроём они вернулись во дворец, где их встретил Бальзан.
— Юрген снова выпендривается, — проговорил он.
— Что он ещё учудил? — обеспокоенно спросил Оташ.
— Гулять пошёл. С брошкой.
— С бриллиантами? — догадался Альфред.
— Я что, разбираюсь? — отозвался Бальзан. — Я не ювелир.
— Как он вообще мог пойти гулять, если он еле ходит! — возмутился Оташ.
— Он до этого ещё и с посетителем разговаривал.
— С каким посетителем?
— Унур вроде звать, — и Бальзан вкратце рассказал, что произошло.
— Куда попёрся Юрген? — выслушав его, спросил шоно. — И как ты посмел отпустить его одного?
— Обижаешь, он не один. Алтан за ним присматривает издалека. Куда — точно не скажу, но вроде бы к озеру. И это… мы не могли не вернуть этому мужику оружие, когда он уходил из дворца. Приказа такого не было.
Не говоря ни слова, Оташ зашагал к выходу, Альфред и Элинор последовали за ним.
— Если Унур один, то он ничего Юргену не сделает, — проговорил Брунен.
— Не забывай, что Юрген ранен, — ответил шоно. — И о том, что Унур вооружён.
— Думаешь, он станет стрелять посреди бела дня? Он совсем идиот, что ли?
— Не знаю. Может, и идиот. Или бесстрашный, раз осмелился придти во дворец. Одно другому не мешает.
— Разве что он считает себя бессмертным, — сказал Альфред. — У некоторых преступников бывает такая особенность.
— Убью обоих, — проговорил Оташ.
— Думаешь, у Унура есть сообщник? — спросил Элинор.
— Он Юргена имеет в виду, — усмехнулся Брунен.
— Серьёзно?
— Серьёзно, — ответил шоно.
Шу очень устал и мечтал лишь о том, чтобы всё побыстрее закончилось. Кое-как доковыляв до набережной, он опустился на скамейку с видом на озеро, откинулся на спинку и закрыл глаза. Вскоре послышались чьи-то шаги, а затем кто-то сел рядом. Юрген приоткрыл один глаз и увидел ребёнка. Это был мальчик лет десяти, похожий на норта, в руках он держал двух игрушечных солдатиков. Улыбнувшись Юргену, мальчик принялся играть. Шу снова закрыл глаза и открыл их, когда скорее головой, чем телом почувствовал, что к нему кто-то прикоснулся. Он почти машинально дёрнулся и схватил кого-то за руку. Оказалось, что это был всё тот же мальчишка, только теперь вместо солдатиков он держал брошь.
— Воровать нехорошо, — проговорил Юрген.
— Пусти, дяденька, — попросил мальчик, а его глаза наполнились слезами.
— Ты взял чужое.
— Я больше не буду.
— Конечно, не будешь, — Шу забрал у мальчика брошь. — Тебя ведь в тюрьму посадят.
— Нет, дяденька, не надо, пожалуйста, — ребёнок заплакал.
— Как не надо? Таков закон.
— Я не виноват! Меня попросили!
— Кто попросил?
— Дядя.
— Имя у дяди есть? И зачем же он тебя попросил такое нехорошее дело сделать?
— Он обо мне заботится, — мальчик зашмыгал носом.
— Так как его зовут?
— Унур.
— Почему-то я так и думал. Ладно, иди, но больше так не поступай, а то найду и посажу в тюрьму.
— Спасибо, дяденька! — мальчик подскочил и бросился бежать.
Юрген обернулся на стоявшего неподалёку Алтана и взглядом показал ему следовать за ребёнком. Тот кивнул и поспешил за мальчиком. Сам Шу тоже поднялся и, как мог, пошёл следом за ними. К счастью, мальчишка не убежал далеко, а, свернув за угол, наткнулся на ожидавшего его Унура. Издалека Юрген видел, как сарби отвесил ребёнку нехилую затрещину. Ему окончательно всё надоело, и Шу двинулся прямиком к Унуру. Увидев визиря, тот быстро сообразил, что происходит, и, достав пистолет, приставил его к виску мальчика.