Шайтан-звезда (Часть 2)
Шрифт:
– Ты хочешь сказать, что мне еще десять лет придется ждать моего ожерелья?
– старуха вскочила со скамеечки.
– О госпожа!
– аш-Шамардаль воздел руки.
– Ты можешь на это время выбрать себе взамен любой из этих талисманов!
Он указал на столик, где лежали собранные за много лет непокорные сокровища.
Бертранда склонилась над ними - и безошибочно ткнула пальцем в один из карнеоловых кружков.
– Вот этот!
– потребовала она.
– О госпожа, твой взор подобен орлиному!
– восхитился аш-Шамардаль
– Великие мудрецы и маги не выбрали бы этого талисмана среди десятка подобных! Бери его - и объясни, каковы были свойства твоего ожерелья.
– Оно увеличивает силу вдвое, а то и втрое, - сказала старуха.
– Если его владелица пускается бежать - то обгоняет самого быстрого коня. Оно обостряет все чувства и страсти, живущие в женщине, выявляет все ее скрытые способности. Но у него есть еще одно качество, бесценное для знающего. Согласись, если тебе нужно разрушить стену или настичь всадника - ты можешь отдать приказ своим людям, и они обойдутся при помощи кирки и лопаты, или при помощи другого коня, так что магия в этих делах необязательна.
– Что же это за качество?
– сдерживая нетерпение, спросил аш-Шамардаль.
– Оно изменяет твою внешность в глазах других людей, - прошептала старуха.
– Ты можешь представить им образ человека, живущего на другом конце земли, и действовать, как бы нося на себе этот образ наподобие одежды.
– Сохранило ли оно это качество?
– Да, будь оно проклято!
Аш-Шамардаль сопоставил слова Бертранды - и вышло, что она, заполучив ожерелье и уверившись в его силе, явилась кому-то в чужом образе, и натворила каких-то позорных дел, но потом неожиданно заснула - и морок спал, обнаружив ее истинное лицо.
Трудно было даже вообразить, что бы это могло быть за дело, но аш-Шамардаль слышал немало историй про плутни и шашни арабских старух и здраво рассудил, что у франков старухи занимаются точно такими же пакостями. Арабская старуха, скорее всего, напустила бы на себя вид молодой красавицы и провела ночь с молодым красавцем. Неужели и Бертранда?..
Вообразив себе молодого франка, обнаружившего наутро в своей постели возлюбленную семидесяти или даже более лет от роду, аш-Шамардаль не рассмеялся, как полагалось бы слушателю забавных историй. Он не был по природе склонен к веселью - как, очевидно, и Бертранда. Он покивал головой, молча соглашаясь с тем, что зрелище должно было получиться срамное.
Тут край дверной занавески приподнялся.
– О господин!
– позвал Хусейн.
– Мой господин Абд-Аллах зовет тебя, ибо случилось нечто важное!
– А что важное может случиться у этого бездельника?
– буркнул аш-Шамардаль, всем видом показывая Бертранде, насколько высоко он стоит над цирюльником.
– Почему бы ему самому не прийти и не осведомить нас об этом?
– О господин, он сидит в темном чулане и зовет тебя оттуда!
– отвечал растерянный юноша.
– И он не может покинуть чулана!
– Прости, о госпожа, - аш-Шамардаль сдержанно поклонился.
– Этот человек оказывает мне приют, когда я приезжаю в ар-Руху, и если ему вдруг стало плохо в домике с водой, мой долг - пойти и помочь ему, клянусь Аллахом! Дождись меня, о высокородная Бертранда, а пока ты можешь посмотреть мои талисманы и амулеты. Кое-что из них я готов продать знающему человеку или выменять...
– Я посмотрю их!
– старуха немедленно склонилась над столиком, а аш-Шамардаль поспешил вслед за Хусейном.
– Разве он не в приюте уединения?
– спросил мудрец, видя, что юноша ведет его в совсем другую сторону.
– Нет, о господин, я же сказал - он в темном чулане! Вот светильник.
Чтобы попасть туда, куда для неизвестной надобности забрался Абд-Аллах, аш-Шамардалю пришлось согнуться вдвое. Он оказался в узком и загроможденном всяческим старьем помещении, но цирюльника сразу не увидел. Зато он услышал голос Абд-Аллаха и поморщился, ибо человек этот вызывал у него немалое раздражение.
– Потерпи, ради Аллаха, заклинаю тебя, о сильнейший, о свирепейший, о непобедимейший из всех созданий Аллаха, равных тебе по высокому положению!
– произнес этот знакомый гнусавый голос, почему-то идущий как бы из-под земли.
Аш-Шамардаль остановился и вознес над головой светильник.
– С кем это ты беседуешь, порази тебя Аллах?
– брюзгливо осведомился мудрец.
– И куда ты запрятался, о сквернейший среди скверных?
– Я тут, я тут, о повелитель мудрых!
– завопил Абд-Аллах, сам при этом не показываясь.
– Почему я не вижу тебя?
– спросил аш-Шамардаль.
– Разве ты добыл перстень Сулеймана ибн Дауда, делающий его обладателя незримым?
– Ничего он не добыл, порази его Аллах в печень и в селезенку! прозвучал рокочущий голос.
– Но он настолько разозлил меня своими пространными речами, что я готов был убить его.
Аш-Шамардаль повернулся - и увидел, что из какой-то дыры в полу торчат ноги цирюльника, рядом же стоит большой черный пес, и это из его глотки вылетают человеческие слова.
– Так это ты, о Зальзаль ибн аль-Музанзиль?
– аш-Шамардаль был удивлен превыше всякой меры.
– Почему ты здесь, о сын греха? Я же поставил тебя охранять замок! Что случилось?
– Случилось то, что Пестрый замок осажден, и к нему торопится войско Ади аль-Асвада, нового царя Хиры, о господин. Тебе нужно как можно скорее прибыть туда, потому что без тебя в замке творятся странные дела. Я отнесу тебя, если ты сядешь мне на спину, - предложил черный пес.
– Сперва освободи Абд-Аллаха Молчальника... Нет! О этот Пестрый замок, будь он проклят и будь прокляты те, что привели за собой разведчиков Хиры!
– аш-Шамардаль взялся рукой за лоб.
– Ты отправишься со мной, о марид, и поможешь отнять у старухи, которая сидит в комнате, ожерелье с черными камнями. А тогда уж я сяду к тебе на спину и мы полетим к Пестрому замку.