Шедевр
Шрифт:
– О, ну конечно, Роимата, подойти сюда, будь добра.
Маорийская девочка подняла черные глаза на нас троих и с некоторым испугом встала на ноги с корточек и вытерла ладонью нос, оставляя на лице грязные следы. Она неуверенно положила тяпку и боязливо подошла ближе. Миссис Спенсер положила руку ей на плечо и повернулась к нам:
– Прошу прощения, я позабыла, что сегодня второе воскресенье месяца, и мой сад приводится в порядок.
Она с натянутой улыбкой посмотрела сверху вниз на девочку и пояснила:
– Это Роимата, она дочь маорийки, которой
– Как это… замечательно, что вы позволяете работать маори у вас, – произнесла мама, с вежливым интересом разглядывая девочку.
Миссис Спенсер руки с ее плеча не убрала, но зато перестала смотреть на нее, а обращалась теперь непосредственно к моей маме:
– Ну, вы же понимаете, какие сейчас тяжелые времена настают для местного населения. Не имея должного образования, им почти невозможно найти работу, вот мы и помогаем как можем. Ее мать одиночка, воспитывает двоих детей одна. Можете себе представить такое? Думаю, сейчас ее мать понимает, что значит иметь внебрачных детей, но ведь она по сути не виновата. Маори не получали должного христианского обучения.
Она все говорила и говорила, и моя мама восхищалась ее добродетелью и христианским отношением к маори, а я с расширенными глазами и приоткрытым ртом бесцеремонно, но с шоком смотрела на девочку, думая, каким отличным зрелищем она является в саду Спенсеров. Ее даже как достопримечательность можно смело показывать гостям дома и получать за это комплименты и восхваления. Немного спустя до моего сознания долетели слова миссис Спенсер:
– Кстати, я не говорила, что мой сын стал отцом? У нас появился внук. Они предпочитают островам добрую Англию и сейчас перебрались с семейством в пригород Ливерпуля. Позвольте, я покажу некоторые фото, которые он прислал нам к Рождеству.
Про сад, ради которого мы выходили, речь так и не зашла, и, продемонстрировав дикое чудо, хозяйка, похоже, решила, что на этом интерес к саду за домом себя исчерпал. А я не хотела менять тему. Решив хитрой лестью вымолить себе разговор с настоящей представительницей маори, я обратилась непосредственно к миссис Спенсер:
– Вы не позволите немного прогуляться по вашему саду? Я давно не видела истинно английских садов, и мне не хотелось бы упускать возможность насладиться этим великолепием. Если вы не против.
Лесть моя сработала. Это немного растопило консерватизм миссис Спенсер, и она с закрытой улыбкой утвердительно кивнула, уводя маму назад в гостиную.
Я повернулась и увидела, что девочка снова вернулась к своей работе. Она пропалывала клумбу с розами, упираясь коленями в кучу сухой травы и земли, и не обращала на меня никакого внимания. Я огляделась. В саду и правда было очень мило, и я даже заметила плетеную арку, по которой расползался плющ. Таких садов я и правда
– Привет, – я не нашла ничего лучшего для начала разговора, чем обычное приветствие.
Она кинула на меня беглый взгляд, но ничего не ответила и просто продолжала работать.
– Тебя, значит, Роимата зовут? Красивое имя. А меня Лоиз.
Девочка продолжала выдергивать сорняки из клумбы, периодически швыркая носом. Я снова сделала попытку заговорить:
– Ты здесь помогаешь своей маме? Это очень хорошо.
И тут она наконец произнесла с очень сильным акцентом:
– Нам дали тут работать, потому что я hawhe kaihe, это хорошо быть чуть пакеха. Белые любят брать белых.
Я не поняла, что она сказала. Половину слов она просто заменяла на маорийский, но переспрашивать я не стала, чтобы не перебивать ее желание говорить со мной. Вместо этого я исподтишка стала ее рассматривать. Мне кажется, ей было лет двенадцать. У нее были длинные темно-коричневые волосы, но спутанные и в пыли и мелких веточках растений. Кожа была немного светлей, чем я себе представляла. Почему-то мне казалось, что все маори очень темнокожие. Зато вот одежда ее точно была темной, пусть и с намеком на существование цветов. Ее футболка и шорты были очень старыми и не по размеру, а на ногах не было обуви.
– Твоя мама дома?
Роимата принялась рыхлить землю тяпкой и ответила:
– Мама упала, когда шла во вторую работу, и сегодня здесь я.
– Упала? – не выдержала я и решила все-таки задать вопрос, чтобы пояснить. Она говорила очень странно, повышая тон в конце каждой фразы, как будто спрашивая, а не утверждая. Позже я заметила, что многие маори и люди с тихоокеанских островов говорят именно с таким акцентом. Но ко всему прочему, Роимата еще и просто плохо говорила на английском, и я не могла быть уверена, что она имеет в виду то, что произносит.
– Да, идти далеко и нога болит. Сегодня я здесь. No hea koe?
Я опять не поняла последней фразы, но кажется, это был вопрос. Не успела я найти, что сказать, как она снова спросила:
– А ты кто?
– Я просто в гости пришла. А где вы живете? Далеко отсюда?
– Панмьюра. А до того в селе. Когда мы переехали в город, я видела море белых лиц.
– Много белых людей в городе? – уточнила я, но мне хотелось больше поговорить о ее месте жительства. – Вы живете в Панмьюре? Это же так далеко? И твоя мама, что, пешком сюда ходит?
– На ногах, да, надо беречь денег. Мама работает, я tiaki tungane.
С уроков маорийского я помнила это слово, tungane, брат или сестра, и догадалась, что, когда ее мать работает, она приглядывает за братом. Или сестрой. Но я поверить не могла, что человек может ходить пешком на работу из Панмьюры. Это же часа три, может, идти!
– А ты же как сюда пришла? – с испугом спросила я у Роиматы.
– Я на трамвае. Сначала забираюсь на maunga iti, а потом идти, идти и будет трамвай.