Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 2]

Коллектив авторов

Я не удержался, чтобы не высказать своих опасе­ний.

3/4 Брось, доктор!.. Брось хныкать! Все обойдется. Бог даст, благополучно.

Мы проехали массу улиц, и наконец карета замед­лила ход.

3/4 Слушай, кучер, — кстати, это ведь Х., — подве­зет меня к подъезду этого вот дома. Лишь только я скроюсь в подъезде, Х. поедет дальше, и вы остано­витесь вот на том углу. Оттуда — ваш наблюдатель­ный пост. Понял?

Я утвердительно кивнул.

Карета подъехала к красивому темному особ­няку.

Путилин быстро выскочил из кареты и постучался в дверь особняка.

Прошло несколько секунд.

— Je prends mon bien... — донесся

до меня его внятно-уверенный голос.

Дверь распахнулась, и он скрылся в подъезде.

АДАМОВ КЛУБ. ДВОЙНИК БАРОНА Ш.

Массивная дубовая дверь захлопнулась за Путилиным.

Он очутился в великолепной прихожей — вестибю­ле из мрамора «дикого» цвета, украшенной высокими темно-бронзовыми канделябрами.

Путилин небрежно сбросил на руки открывшему ему дверь человеку в синем камзоле и белых гамашах свою шубу. На лице того отразилось сильнейшее удивление.

3/4 Так рано сегодня, господин барон? — прогово­рил таинственный прислужник таинственного помеще­ния.

3/4 Еще из наших никого нет? — процедил сквозь зубы Путилин.

3/4 Никого... — ответил синий камзол.

3/4 Теперь слушайте меня, любезный, — протяги­вая ему крупную ассигнацию, сказал Путилин. — Кто бы ни приехал, вы не должны никому говорить ни слова, что я уже в клубе. Понятно? Никому!

3/4 Слушаю-сь, господин барон... Покорнейше вас благодарю.

Путилин стал подниматься по отлогой, широкой мраморной лестнице.

«Помещение, однако, у них комфортабельное... Сейчас видно, что имеешь дело с аристократами...» — прошептал светило русского сыска, ирониче­ски усмехаясь. Стены всюду были расписаны искусной живописью, но какого-то странного характера.

Особенно бросался в глаза огромный плафон-картина декоративного письма, находящийся на стене первого зала, как раз против лестницы.

3/4 «Гибель Содома», — прочел Путилин крупную надпись над плафоном.

На нем, на первом плане, была изображена фигу­ра красивой женщины, заломившей в отчаянии руки. А там, далее, шла возмутительная оргия, приведшая библейский город к страшному концу — «огненному дождю». Завеса стыдливости была сорвана с самых интимных сторон содомского греха. Впечатление по­лучалось поистине отвратительное для всякого неиз­вращенного человека.

Облако изумления отразилось на лице Путилина.

«Как же это совместить?» — пронеслось у него в голове.

Залы были прибраны, но пока безлюдны. Путилин с интересом осматривался по сторонам. Над некото­рыми комнатами красовались надписи вроде, напри­мер, следующих: «Чистилище», «Преддверие к бла­женству», «Месса Содома», «Бассейн живой воды» и т. п.

В некоторых местах ему бросилась в глаза одна и та же надпись:

«Не поддавайтесь соблазну женщины, ибо через женщину мир потерял райское блаженство».

В глубокой задумчивости присел Путилин на один из золоченых стульев гостиной, откуда ему бы­ли видны анфилады комнат и вход в них с лест­ницы.

3/4 Так вот он, этот знаменитый Адамов клуб! — с дрожью в голосе прошептал он.

О, он давно уже слышал кое-что о нем! До него секретным образом доходили слухи о том, что пресы­щенное, жуирующее барство в лице его представите­лей — аристократов-мужчин основало какой-то Орден-союз вкупе с клубом, где проводит вечера и часть ночи.

Ему доподлинно было известно, что несколько раз в неделю часов

до одиннадцати-двенадцати ночи к подъезду клуба подкатывают щегольские экипажи, из которых выскакивают великосветские денди. Что имен­но это за клуб, он не знал, да и мало интересовал­ся. Так, думал он, прихоть, фантазия какая-нибудь, блажь на почве или невинного масонства, или просто­го оригинальничанья. Правда, иногда мелькала мысль, не является ли этот клуб сколком (только в другом роде) со знаменитого Евина клуба, основанного гра­финей Растопчиной, известной поэтессой? Но и эта мысль его не тревожила: раз налицо не имеется по­дозрения о мошенническом или же о политически неблагонадежном сообществе, его роль кончается. Ка­кое он имеет право вмешиваться в «забавы» и «раз­влечения» частных лиц, да притом еще таких высоко­поставленных? «Пусть себе дурят», — решил он. Но теперь, когда у него мелькнуло одно серьезное подо­зрение, подкрепленное вещественным доказательством, он решил проникнуть в таинственный особняк. Проник — и большое недоумение тревожит теперь его душу.

«Что же это такое: неужели я ошибся? В этом отвратительном месте все кричит о ненависти к женщи­нам. Судя по всему, вплоть до надписей, это какой-то сектантский корабль, только не хлыстов, скопцов или иных изуверов-сектантов, а какой-то особенный... Всю­ду — напоминание о Содоме. Но как же из Содома могли появиться женолюбы? Ведь, по Библии, в Содо­ме не было ни одного праведника”.

Путилин провел рукой по лбу.

3/4 Темно... темно... — вслух прошептал он. Вдруг он вздрогнул, насторожился. До него донес­лись мужские голоса, громкий смех, и в ту же секун­ду он увидел, как в зал вошли три лица. Один был о военной форме, два других — в бальных костю­мах.

«Куда они направятся?» — прошептал Путилин. И, заметив, что они, о чем-то оживленно беседуя, идут в ту гостиную, где он находится, Путилин быстро спрятался за широкую шелковую портьеру.

3/4 Да брось, барон, чего ты так разволновался? — мягким, насмешливым голосом грассировал один ден­ди другому.

3/4 Но позвольте, господа, это ведь необыкновенно. Вы слышали, что сказал сейчас наш Игнат? Вы видели ужас, который отразился на его физиономии при виде меня? «Никого еще нет?» — спросил я его. Вдруг он выпучил на меня глаза, затрясся весь и с трудом, заикаясь, пролепетал: «Никого-с... за исключением вас». — «Как за исключением меня, когда я только что приехал, болван?» — дал я на него при вас окрик. «Никак-с нет, вы... вы давно уж приехали». И в ужа­се вытаращил на меня глаза, чуть не крестясь. Что вы на это скажете?

3/4 Да, это очень странно, — взволнованно про­шептал военный.

3/4 Пустяки! Просто болвану или причудилось,илихлопнул остатки нашего шампанского. А вот что ты брелок-жетон свой потерял — это скверно, барон. И где это тебя угораздило?

Барон схватился за голову.

3/4 Ей-богу, не знаю… Очевидно, в последний раз... тогда, с княгиней...

3/4 Это вот посерьезнее твоего двойника.

3/4 Я думаю, господа, что нам следует бросить эту затею. И мне, и тебе, барон, и тебе, граф, — нервно вмешался в разговор военный. — Пошутили — и баста. Во-первых, здесь на нас косятся. Мы не присут­ствуем на наших мессах Содома. Идет уже шушу­канье. Нас могут заподозрить в ренегатстве. Во-вторых, il nya pas de cheval qui ne bronche. Конь о че­тырех ногах — и тот спотыкается. Можно попасться. А в-третьих, мне очень не нравится потеря тобою же­тона и особенно твой двойник.