Шел ребятам в ту пору…

Харченко Людмила Ивановна

Сдвинув брови и глядя сквозь черные ресницы на бронированные чудовища, Петя тихо говорил:

— Я уже видел, что они делают на нашей земле. Когда мы ехали на работу в Челябинск, наш эшелон разбомбили в Сталинграде. Много там погибло ребят из Ставропольского ремесленного. И мои друзья Толик и Митя.

— Петя, а как же мы? В городе фашисты…

— Не знаю.

— Неужели наши не вернутся? А если вернутся, а нас уже убьют?

— Всех не убьют! — Слезавин все смотрел на улицу.

Действительно,

смертью фашисты начали грозить с первых часов своего пребывания в Ставрополе. По всему городу расклеили приказы верховного главнокомандования германской армии, в которых населению города запрещалось: группами появляться на улицах, ходить по городу после двадцати одного часа, скрывать партизан и евреев и оказывать им помощь, появляться в местах расположения воинских частей. За нарушение — расстрел.

Петя с Васей читали эти грозные приказы…

* * *

Рая Павленко осталась в квартире полной хозяйкой. Ей восемнадцать лет. Комсомолка.

Билет спрятала в надежном месте.

Над столом склонились Рая, Вася и Петя. На столе тетрадные листы. Красные карандаши выводят пятиконечные звезды: три звездочки вверху, пять внизу. Три вверху, пять внизу.

Шепот Пети:

— Я не прощу тому капитану из военкомата, который вытурил нас, не пустил на фронт. Ведь я уже не школьник. Я ремесленное окончил и учеником киномеханика был.

Рая засмеялась и, вспоминая свой поход вместе с Петей и Васей в военкомат, передразнила капитана:

— «Младенцев не берем. Идите домой, ребятки».

Затем Рая передразнила, как упрашивал капитана Вася:

— «Да нам скоро шестнадцать. Аркадий Гайдар в шестнадцать лет полк в атаку водил». — Рая бросает карандаш и смеется.

Вот такой, неунывающей хохотушкой, знают ее все соседи.

Петя хмурится:

— Вот мы и на фронте. Даже за фронтом. В тылу врага. Я думаю, ты, Рая, будешь руководить нами, и мы, как сумеем, будем бороться с оккупантами.

— Нет, руководить будешь ты! — возразила Рая. — Вася, ты «за»?

— За, но чем бороться?

— Оружием! — упрямо продолжал Петя. — Их оружием. И вот что… — Петя подумал, — даже если не будет оружия, даже если мы ничего большого не сделаем, давайте поклянемся, что до конца останемся советскими людьми.

— А то какими же еще?! — Рая вскочила от негодования.

— Кипяток, остынь, — остановил ее Вася. — Петя говорит правильно: даже если пытки, если смерть — остаться настоящим человеком. Ясно?

— Ясно, — ответила Рая. Мальчишки, больше дела, меньше слов.

И снова они склонились над листами бумаги. Три красные звездочки вверху, пять внизу. Посредине текст, написанный ученическим крупным почерком.

«СОВЕТСКИЕ ЛЮДИ! Не бойтесь угроз фашистов. Бейте их! Делайте все, чтобы у них горела земля под

ногами. Выводите из строя их технику и связь. Помогайте Красной Армии уничтожать гитлеровцев. Они угрожают расстрелами нам, но пусть за ними гоняется смерть!»

Вместо подписи пять звездочек.

— Написать легко, а вот расклеить труднее. Они везде шныряют. — Вася смотрел через стол на Петю и Раю. — Может, вечером безопаснее?

— Знаете, что я придумала?! — Рая встала, подошла к окну и осторожно посмотрела, что делается на улице. Затем вернулась к товарищам. — Я пойду с кем-нибудь из вас под ручку, будто с кавалером. — Рая критически посмотрела на чубатых мальчишек, горестно вздохнула: — Только вот кавалеры вы никудышные. Никакой серьезности в лице. Да и в фигуре тоже. Хотя бы на один сантиметр кто-нибудь из вас был повыше! — сокрушалась она.

— А сама-то! — возмутился Вася.

— Я девушка! Мне можно быть и маленькой.

* * *

В девять вечера летом в Ставрополе еще светло, поэтому Петя и Рая вышли в половине десятого. Впервые шли по своей улице с опаской, Рая, для маскировки, громко тараторила, смеялась. Петя был немногословен. Буркнет какую-нибудь фразу и сосредоточенно смотрит то на другую сторону улицы, то вперед. Дошли до нижней аптеки, свернули за угол и снова продолжали путь к седьмой школе. У калитки остановились. Рая незаметно передала Пете листовку, обняла его за плечи, а Петя быстро достал из кармана пузырек с самодельным клеем из муки, кисточку для бритья и прилепил, листовку к деревянной калитке. А там, за каменной высокой стеной, в здании школы, еще бодрствовали фашисты: на улицу неслось пиликанье губной гармошки, смех, громкий разговор.

Петя подхватил Раю под руку и направился через дорогу на Казачью улицу. Наклеили листовку на угловом двухэтажном здании, на глухой стене нижнего рынка, на следующем угловом здании и чуть не бегом пустились домой. И вдруг остолбенели от испуга: навстречу им шли два солдата и громко разговаривали, Рая не растерялась, тоненьким, дрожащим голоском пожелала им на немецком языке доброй ночи.

— Гутен нахт! — удивленно и протяжно ответил немец. Потом повелительно сказал: — Шнель! Шнель! Дойче зольдат пух! Пух! Стреляйт! — заключил он по-русски.

— Ком, Петер, — заторопилась Рая, помахала солдатам рукой и еще раз пожелала доброй ночи.

У самого дома их на секунду ослепила фарами легковая машина. Свет мгновенно погас, но их заметили. Рая схватила Петю за руку, потянула за высокий кирпичный забор. Не успели они открыть дверь, как услышали выстрелы. Они стояли в темной квартире Раи ни живы ни мертвы.

— Фу, проклятые! Страху мы с тобой сколько натерпелись! По своей земле не имеем права ходить!

Рая зажгла керосиновую лампу.