Шел ребятам в ту пору…
Шрифт:
Отряд двигался по степи и поднял такие облака пыли, будто на марше была многотысячная армия. Вероятно, так подумали и немцы, потому что спешно, без единого выстрела покинули Терекли-Мектеб. Пока готовился обед в той же кухне, которую приспособили для своей части немцы, Володя и Люба Некрасова на конях поскакали к тете Груне. Во дворе они спешились, привязали коней к дереву. Легко взбежав по глиняным ступенькам крыльца, Володя постучал в дверь.
Дверь открыла тетя Груня.
— Господи, наши! — обрадовалась она и… остолбенела. —
Она не успела договорить, как рядом с нею очутилась Соня. Откинув правой рукой косичку, девочка всплеснула руками, засмеялась.
— Смотри, какой партизанский царевич! Мама, это же Володя! Ты не угадала?
— «Людимых» тетей не забывают, — весело отозвался юный партизан.
— Та заходите ж в хату! — захлопотала тетя Груня.
Люба вошла первой, положила на стол буханку черного хлеба и коробку консервов.
— От щедрого сердца. Чем богаты… — сказала она.
Соня, подпирая своей худенькой фигуркой дверь, не сводила глаз с Володи. Заметив ее восторженный взгляд, Шеманаев рассмеялся:
— Что так смотришь, Соня?
Соня передернула худенькими плечиками, усмехнулась и неожиданно дерзко ответила:
— Подумаешь, и посмотреть на него нельзя.
— Люди добрые, та вы садитесь, расскажите, где наши солдаты? Как там на фронте?
— Соня, почитай маме, — Люба протянула газету. — Нам надо в отряд.
Володя и Люба сели на коней и умчались к центру села.
Недолго оставались партизаны в Терекли-Мектебе. Зная, что силы неравны, в одну из ночей они тихо ушли на прежние рубежи.
Через несколько дней группа разведчиков отряда получила задание выяснить расположение вражеской обороны у села Урожайного.
Разведчики подползли к оборонительной линии гитлеровцев и залегли примерно в ста метрах, в высоком бурьяне. Проходила тревожная ночь. Перед рассветом на подмогу партизанам должны были подойти восемь бронемашин и сообща атаковать немецкую линию обороны, чтобы разведать огневые средства и захватить «языка».
Обнаружив партизан, противник открыл сильный заградительный огонь. Разгорелся жестокий бой. Чтобы сохранить людей, командир дал приказ отойти к балке.
Медленно стали отползать.
Пули свистели беспрерывно. Аня Шилина не успевала подползать то к одному раненому, то к другому. Немцы заметили девушку и, выскочив из окопов, хотели взять ее живой. Аня вскинула автомат, с яростью нажала на спуск. Семеро гитлеровцев нашли здесь свою смерть. Когда кончились патроны, она метнула в наседавших фашистов гранату, схватила вторую, но бросить не успела. Подкравшийся сбоку гитлеровец ударил ее штыком.
Несколько часов подряд немцы не давали нашим забрать мертвую Аню Шилину. Лишь с наступлением темноты к ней подошел броневик.
Печальная весть о гибели черноокой казачки Ани Шилиной облетала всех.
— Аня? Шилина? — не поверил Володя.
Не
— Володя! Где ты?
Шеманаев вскочил, стряхнул с одежды сухие травинки. К нему подходила Люба Некрасова.
— Пойдем простимся с Аней. Сейчас ее будут хоронить, — глухо сказала она, взяла Володю за руку и вдвоем они торопливо направились к месту похорон.
По дороге услышали винтовочный залп Володя выдернул руку и побежал. За ним Люба. Остановились возле свежего холмика земли. Партизаны расходились. Шеманаев сжимал в руках кубанку. Ветер шевелил его светлые волосы. Володя опустился на колени перед могилой и тихо сказал:
— Клянусь, Аня, я отомщу за тебя!
В ночь под первое ноября вместе с частями десятой дивизии партизанский отряд сделал бросок под Ачикулак — важный стратегический пункт на перекрестке дорог к Моздоку и Кизляру. Отряд занял дорогу из Владимирова в Ачикулак. Артиллерия открыла по Ачикулаку, где закрепился противник, артиллерийский и минометный огонь. Лишь к вечеру прекратилась стрельба.
Ночью землю окутал густой туман. Утро тоже было туманным. В двух шагах ничего не разглядишь. Стояла зловещая тишина.
Из обоза к отряду подобрался старик Егор Титыч и доложил командиру, что на завтрак сварили суп рисовый с бараниной. Сейчас привезут. Партизаны повеселели — со вчерашнего дня не ели почти ничего.
Медленно начал рассеиваться туман. Когда горизонт прояснился, увидели, что там, где вчера занимали позиции кавалерийские подразделения, никого не было.
— Как же так? Почему конники снялись, не предупредив нас? — взволнованно спросил Андрей Петрович Шеманаев у комиссара Щеголева.
— Не нашли нас. Густой туман. Подумали, что мы ушли.
— Нас тридцать пять. У противника большие силы. Я считаю, что надо немедленно уходить. Как ты думаешь, Яков Михайлович?
Не успел Щеголев ответить, как увидел четыре танка противника. Они шли на их позиции. Разорвались первые снаряды. Партизаны укрылись в окопах. Володя Шеманаев очутился рядом с дедом Егором.
— Не робей, дедушка! — то ли деда, то ли самого себя подбодрил Володя.
За их позицией опять разорвался снаряд.