Шелестят паруса кораблей

Лебеденко Александр Гервасьевич

Головнин дает команду убрать часть парусов.

Капитан незнакомого судна тоже убирает паруса.

— Странно! Это не в манере англичан, — неуверенно бормочет вахтенный начальник.

— А может быть, это рейдер американских инсургентов?— рассуждает вслух лейтенант Муравьев. — Увидев, что мы сами с зубами, он передумал встречаться.

— Возможно, — коротко роняет Головнин.

Приказав вновь поставить паруса, капитан уходит в свою каюту.

Всю ночь оба судна идут параллельным курсом, не приближаясь и не удаляясь. И только утром на мачте незнакомца взвивается английский флаг.

«Камчатка» поднимает русский.

Вскоре от английского фрегата отошла шлюпка, и через полчаса на борт «Камчатки» поднялся капитан Гикей, служивший вместе с Головниным на фрегате «Фисгард» в эскадре Нельсона.

Все выяснилось. Оказалось, что для Гикея «Камчатка» была таким же таинственным и, возможно, опасным судном, готовым палить в кого угодно.

Приключение привело в восторг романтически настроенного Матюшкина. Литке занес в свой дневник подробности встречи. Было о чем поговорить.

— Вы заметили, как спокоен был наш капитан? — восхищался Матюшкин.

— Я заметил, вы не спускали восхищенных глаз с вашего кумира, — язвил Литке.

— Но могло случиться, что это был капер?

— Каперы на военные суда не нападают. Обычно они дают деру.

— Вы пристрастны, мой друг, к Головнину, — примирительно заметил Врангель. — Его дела и заслуги говорят за себя.

— Я не отрицаю их, — вскипятился Литке. — Мне не нравится, что он держится как полубог, застегнут на все пуговицы.

— Полубог с пуговицами, — засмеялся Врангель. — Моего воображения на подобный образ не хватает.

— Поверьте мне, — горячился Матюшкин. — Я сердцем чувствую, что наш командир только внешне замкнут и строг. Но в душе он не таков... Он...

— Зачем столько темперамента? — отражал его нападение Литке. — Я ведь не говорю о нем ничего плохого. Но он мне не нравится. Скорее всего, виноват в этом я. Мой дурной нрав.

— Но ты не можешь отрицать его знания, его энергию, справедливость, его мужество?..

— Вот, вот! — радовался Матюшкин. — Как вы правы, мичман!

Друзья еще в Англии условились перейти на «ты». Но это не всегда удавалось. Чаще других срывался барон.

— Бессилен перед вашей логикой, друзья, — сдавался Литке. — Благодарю вас от всего сердца за горячее желание исправить мой нрав. — В голосе Литке появлялась спасительная смешинка. — Ты прав, мой Фердинанд. — Литке обнял Врангеля. — В тебе развито чувство справедливости. Из тебя выйдет флотоводец со всеми достоинствами Головнина и без его недостатков.

— Мне нравится ваша дружба, господа, — сказал с легкой дрожью в голосе Матюшкин, — она напоминает мне лицей. Не все, но многие относились друг к другу с теплотой и сердечностью. И он говорил мне:

И вновь тебя зовут заманчивые волны. Дай руку, в нас сердца единой страстью полны.

Мичманы знали: он — это Пушкин.

— Вам повезло, мой Федор третий, — сказал Литке, — на друзей, на увлечения, на страсть... Не смотрите так. Сейчас я имею в виду вашу страсть к морю. Знаете ли вы, что я тоже мог бы быть в кругу ваших друзей? Моему дяде Энгелю стоило сказать одно слово, и я был бы принят в лицей. Но это слово он не захотел сказать.

Хорошая погода сменялась дождями и туманами, но ветры были благоприятны «Камчатке», и, к огорчению молодых мичманов и Матюшкина, Головнин решил не делать остановки ни на Мадейре, ни на Канарских островах.

Берега Бразилии показались куда раньше, чем предполагалось. За дружную работу Головнин выдал матросам двухмесячное жалование, а офицеров обещал при случае представить к награде.

Предстояло посещение бразильской столицы.

РИО-ДЕ-ЖАНЕЙРО

Есть на всех пяти океанах несколько мест, славящихся красотой и живописностью берегов. Неаполитанцы говорят: «Увидев Неаполь, можно и умереть». Великолепны и неповторимы берега Босфора с их рощами, минаретами и мраморными дворцами. Поражают путешественника замки на обрывистых берегах Португалии. Среди красот мира — и вход в обширнейшую бухту Рио-де-Жанейро.

Издали видна высокая гора со снежной вершиной и склонами, покрытыми тропическим лесом. Она господствует над бухтой, способной вместить флот великой державы.

Рио-де-Жанейро — это роскошные, торжественные ворота в огромную страну.

У входа в Круглую бухту стоит крепость Санта-Круц. «Камчатка» обменялась с нею салютом.

На борт «Камчатки» поднялся представитель брандвахты и адъютант короля. Узнав о том, что корабль принадлежит России, королевский адъютант рассыпался в комплиментах по адресу гостей.

Этот же адъютант посетил «Камчатку» еще раз. Он привез официальное приветствие короля-регента, правившего Бразилией от имени королевы Марии. Адъютант был отменно вежлив, наговорил много лестных слов в адрес русского императора и от имени же короля был щедр на обещания всяческих услуг, какие понадобятся российскому судну.

Иное впечатление и иные чувства вызвала у офицеров «Камчатки» встреча с российским генеральным консулом в Рио-де-Жанейро Григорием Ивановичем Лангсдорфом.

Головнин был наслышан об этом спутнике Крузенштерна.

Лангсдорф приобрел в окрестностях Рио участок земли. Здесь, в загородном доме, он и принимал российских офицеров.

— Вы не скучаете по Европе, по России? — спросил Головнин хозяина в первую минуту свидания.

— Сказать, что я никогда не тоскую по России, я не могу. Но я ботаник не только по профессии, но и по призванию. Я очарован бесконечным разнообразием растительного мира Бразилии. Кроме того, мне приходится по заданиям Петербургской Академии наук интересоваться и зоологией, и этнографией, и многим другим. Человек еще только прикоснулся к богатствам этой огромной страны. Я не теряю надежды, что осуществится моя мечта — состоится русская научная экспедиция в Бразилию.