Шелкопряд
Шрифт:
– Ладно, – сказал он и хлебнул остывшего чая. – Есть один план, и ты мне понадобишься. Готова?
– Конечно! – сказала Робин.
Он вкратце изложил ей задуманное. План был дерзкий, требовавший изрядной порции удачи.
– Ну как? – спросил Страйк.
– Без проблем, – ответила Робин.
– Может, обойдемся и без тебя.
– Вряд ли, – усомнилась Робин.
– Но с другой стороны, ты можешь оказаться главным звеном.
– Да, – сказала Робин.
– У тебя точно нет возражений? – Страйк посмотрел на нее в упор.
– Говорю же: никаких проблем, – повторила Робин. – Я охотно это сделаю, просто… – она замялась, – мне кажется, он…
– Что? –
– Мне кажется, здесь нужен тренинг, – сказала Робин.
– Вот оно что. – Страйк не сводил с нее глаз. – Да, пожалуй. Срок – вероятно, до четверга. Сейчас уточню дату…
Он в третий раз исчез за дверью кабинета. Робин опять вернулась за стол.
Ей отчаянно хотелось внести свою лепту в поимку убийцы Оуэна Куайна, но она так и не решилась договорить до конца начатую фразу: «Мне кажется, он меня заметил».
47
Ха-ха-ха! Запутался ты в своих же затеях, как шелкопряд.
При свете старомодного уличного фонаря карикатурные настенные росписи на фасаде арт-клуба «Челси», занимающего длинный ряд соединенных вместе белых домиков, выглядели какими-то призрачными. На точечно-пунктирном радужном фоне были изображены ярмарочные уродцы: четвероногая блондинка, слон, пожирающий своего дрессировщика, одетый в полосатую тюремную робу бледный акробат, чья голова исчезала в его собственном анусе. Клуб располагался на усаженной деревьями, сонно-тихой, чинной улочке, которую сейчас атаковал вернувшийся снегопад, деловито заметая тротуары и крыши, как будто и не получал короткой передышки во время этой полярной зимы. В четверг пурга словно взбесилась, и сквозь дрожащую пелену снежинок старый клуб, выкрашенный в свежие пастельные тона, смотрелся на удивление хлипким, словно декорация из папье-маше или картина-обманка.
36
Перевод И. Аксенова.
Укрывшись в темном переулке возле Олд-Черч-стрит, Страйк наблюдал, как участники небольшого торжества один за другим подтягиваются к зданию. Престарелого Пинклмена доставил на такси угрюмый Джерри Уолдегрейв, а Дэниел Чард на костылях стоял у входа, кивал и неловкой улыбкой приветствовал гостей. Элизабет Тассел приехала на такси одна и, дрожа от холода, искала в сумочке деньги, чтобы расплатиться с водителем. Последним на лимузине с водителем подкатил Майкл Фэнкорт, который долго не выходил из машины, но наконец-то пошел к ступеням, на ходу поправляя пальто.
На густых курчавых волосах Страйка обильно падавший снег не таял. Вытащив мобильный, детектив позвонил единокровному брату.
– Слышь, – взволнованно сказал в трубку Ал, – они все – в банкетном зале.
– Сколько их?
– Человек десять.
– Иду.
Опираясь на трость, Страйк перешел через дорогу. Его пропустили без лишних вопросов – он назвал свое имя и представился гостем Дункана Гилфеддера.
Ал и Гилфеддер, светский фотограф, которого Страйк видел впервые, поджидали в баре, неподалеку от входа. Гилфеддер, судя по всему, пребывал в замешательстве: он понятия не имел, кто такой Страйк и почему добрый знакомый Ал попросил его, Дункана Гилфеддера, члена этого занятного и милого клуба, пригласить неизвестно кого.
– Мой брат, – с гордостью подчеркнул Ал, когда их знакомил.
– Да? – не понял
– То – Эдди, – объяснил Ал. – А это – Корморан. Отставник. В настоящее время – детектив.
– О! – Гилфеддер еще больше запутался.
– Спасибо вам, – обращаясь к обоим сразу, сказал Страйк. – Заказать для вас что-нибудь еще?
В клубе было так шумно и многолюдно, что оценить интерьер не получалось: Страйк едва различил мягкие диваны и потрескивание поленьев в камине. В баре с низкими потолками все стены были увешаны офортами, картинами и фотографиями; это помещение чем-то напоминало загородный домик, уютный и слегка запущенный. Страйк, возвышающийся над толпой, устремил взгляд на окна в торце здания. Они выходили в большой сад, освещенный только огнями клуба и от этого похожий на лоскутное одеяло. На вечнозеленых кустарниках, среди которых виднелись каменные скульптуры, королевской глазурью лежал толстый, гладкий слой девственно-чистого снега. Пробившись к бару, Страйк заказал вино для своих спутников и успел заглянуть в банкетный зал.
Там стояло несколько длинных деревянных столов. Сегодня один из них – ближайший к застекленным дверям, ведущим в призрачный белый сад, – заказало для небольшого мероприятия издательство «Роупер Чард». По случаю чествования девяностолетнего Пинклмена, сидевшего во главе стола, собралось человек десять-двенадцать – не все они были знакомы Страйку. Организаторы вечера, как заметил Страйк, позаботились, чтобы Элизабет Тассел не оказалась рядом с Майклом Фэнкортом. Фэнкорт что-то громко говорил на ухо Пинклмену; напротив них сидел Чард. Элизабет Тассел посадили с Джерри Уолдегрейвом. Эти двое между собой не разговаривали. Страйк передал Алу с Гилфеддером по бокалу вина и вернулся за своей порцией виски к стойке бара, откуда был хорошо виден банкетный стол.
– Интересно знать, – произнес чистый, как колокольчик, голос где-то внизу, – что ты здесь делаешь?
У его локтя стояла Нина Ласселс в том же открытом черном платье, что было на ней в день рождения Страйка. От ее прежней игривой, смешливой манеры не осталось и следа. В голосе ее звучали прокурорские нотки.
– Привет, – удивленно сказал Страйк. – Не ожидал тебя здесь увидеть.
– Я тебя – тоже.
Неделю с лишним – после того случая, когда он переспал с ней в день свадьбы Шарлотты, чтобы только отвлечься от ненужных мыслей, – Страйк не отвечал на ее звонки.
– Ты, стало быть, знакома с Пинклменом. – Невзирая на ее враждебность, он попробовал начать светскую болтовню.
– Джерри увольняется, и ко мне переходят некоторые из его авторов. В том числе и Пинкс.
– Поздравляю, – сказал Страйк; Нина не улыбнулась. – Но Уолдегрейв тем не менее пришел на юбилей?
– Пинкс его любит. Интересно знать, – повторила она, – что ты здесь делаешь?
– Свою работу, – ответил Страйк. – Пытаюсь выяснить, кто убил Оуэна Куайна.
Нина закатила глаза, показывая, что такая настырность уже не смешна.
– Как ты сюда прошел? Это же закрытый клуб.
– По знакомству, – ответил Страйк.
– Значит, меня использовать передумал? – спросила Нина.
Ему не понравилось свое отражение в ее больших, по-мышиному выкаченных глазах. Спору нет, он использовал ее не раз. Это были дешевые, позорные уловки; она такого не заслуживала.
– Решил, что тебе, наверное, приелось, – ответил Страйк.
– Вот-вот, – сказала Нина. – Ты правильно решил.