Шелкопряд
Шрифт:
– Через пять минут, – с улыбкой ответил ему хозяин. – Сперва я должен проститься с мистером Страйком.
Мэнни ушел, бесшумно ступая туфлями на каучуковой подошве.
– Обижается, – с неловким полусмешком объяснил Чард. – Им здесь все не по нраву. Обратно в Лондон рвутся.
Подняв с полу костыли, он встал. Страйк последовал его примеру, только приложил больше усилий.
– А как там… э-э… миссис Куайн? – для приличия спросил Чард, хотя и с запозданием: они со Страйком, раскачиваясь, как диковинные трехногие звери, продвигались к выходу. – Насколько
– Нет, – сказал Страйк. – Худая. С сединой.
– Ну-ну, – равнодушно отозвался Чард. – Значит, меня с какой-то другой знакомили.
Страйк остановился у распашных дверей, ведущих в кухню. Чард с недовольным видом тоже остановился:
– К сожалению, у меня совершенно не осталось времени, мистер Страйк…
– Как и у меня, – любезно откликнулся Страйк, – но моя помощница, видимо, не жаждет остаться в вашем доме.
Чард, видимо, напрочь забыл о существовании Робин, которую так поспешно отправил с глаз долой.
– Ах да, конечно… Мэнни! Ненита!
– В туалет пошла, – сообщила коренастая филиппинка, выходя из кухни с холщовым мешочком, где лежали туфли Робин.
Ожидание прошло в неловкой тишине. Наконец появилась Робин и с каменным лицом надела туфли.
Когда Страйк перед открытой входной дверью пожимал руку Чарду, морозный воздух покалывал их разгоряченные лица. Робин решительно прошла к машине и без единого слова села за руль. Тут появился Мэнни в своем толстом пальто.
– Поеду с вами, – сказал он Страйку. – Ворота проверить.
– Там же есть зуммер, Мэнни, – если что, они позвонят в дом, – напомнил Чард, но юноша пропустил это мимо ушей и залез в машину, как и в первый раз.
Они втроем молча ехали сквозь метель по черно-белой дорожке. Мэнни захватил с собой пульт дистанционного управления; ворота нехотя открылись.
– Спасибо, – сказал Страйк, обернувшись к парню. – Как бы тебе не окоченеть на обратном пути.
Мэнни фыркнул, выбрался из машины и хлопнул дверцей. Робин уже включила первую передачу, но тут он поравнялся с окном, у которого сидел Страйк. Робин затормозила.
– Да? – Страйк опустил стекло.
– Я его не сталкивал! – пылко заговорил Мэнни.
– Что, прости?
– С лестницы, – пояснил Мэнни. – Я его не сталкивал. Врет он все.
Страйк и Робин непонимающе уставились на филиппинца.
– Вы мне верите?
– Угу, – сказал Страйк.
– Тогда ладно. – Мэнни кивнул им обоим. – Ладно.
Он развернулся и пошел к дому, слегка скользя в туфлях на каучуковой подошве.
30
А я в залог дружбы и доверия открою тебе свой тайный план. Скажу тебе все как на духу.
22
Перевод Р. Померанцевой.
По
– Перед обратной дорогой тебе просто необходимо перекусить.
Робин молча шла рядом, даже не прокомментировав удивительное заявление Мэнни. Ее холодное и слегка мученическое выражение лица почти не удивляло Страйка, но изрядно раздражало. Робин встала в очередь за бургерами, потому что ее босс не управился бы и с подносом, и с костылями одновременно, а когда она поставила на пластиковый стол нагруженный поднос, Страйк, чтобы только разрядить напряженность, сказал:
– Послушай, я же знаю: ты хотела, чтобы я одернул Чарда, когда он поступил с тобой как с прислугой.
– Ничего подобного, – машинально возразила Робин. (Когда это было высказано вслух, ее охватила детская обидчивость.)
– Не буду спорить. – Досадливо пожав плечами, Страйк взялся за первый бургер.
Пару минут они жевали в недовольном молчании, но врожденная правдивость Робин взяла верх.
– Ну, допустим, хотела, но не так уж.
Размякший от сытной еды и тронутый этим признанием, Страйк сказал:
– Он был у меня на крючке, Робин. Когда свидетель уже разговорился, лучше с ним не пререкаться.
– Прошу прощения за мое дилетантство. – Она вновь была задета за живое.
– Оставь, пожалуйста, – сказал Страйк. – Никто не говорит, что ты…
– Зачем ты вообще взял меня на работу? – требовательно спросила она, бросив нераспакованный бургер обратно на поднос.
Накопившаяся за последние недели обида внезапно прорвалась наружу. Он мог говорить что угодно, только ей нужна была правда. Кто она такая: секретарь-машинистка или нечто большее? Неужели она осталась работать у Страйка и помогла ему выкарабкаться из нищеты лишь для того, чтобы ее теперь отодвигали в сторону, как мебель?
– Зачем? – переспросил Страйк, глядя на нее в упор. – В каком это смысле «зачем»?
– Я думала, ты собираешься обучить меня… думала, что получу кое-какую… кое-какую подготовку. – Щеки у нее горели румянцем, а глаза неестественно сверкали. – Пару раз ты сам об этом заговаривал, но в последнее время все твердишь, что нужно взять на работу еще одного человека. Я примирилась с потерей в деньгах, – дрожащим голосом продолжала она. – Я отказалась от более выгодной работы. Я не сомневалась, что ты планируешь для меня…
Долго подавляемый гнев грозил излиться слезами, но она сдерживалась из последних сил. Выдуманная ею напарница Страйка никогда не плакала: эта суровая, жесткая, лишенная эмоций женщина имела опыт службы в полиции, с честью выходила из любых ситуаций…
– Я думала, ты планируешь для меня… Мне не улыбается всю жизнь отвечать на телефонные звонки.
– Ты не только отвечаешь на телефонные звонки, – возразил Страйк, который, прикончив первый бургер, наблюдал из-под насупленных бровей, как она борется с собой. – Не далее как на этой неделе мы вместе с тобой обходили дома подозреваемых в убийстве. По дороге сюда ты спасла жизнь нам обоим.