Шелковый тревожный шорох
Шрифт:
– Мы даже личности погибшей до сих пор не знаем, – хмыкнул Похвалов. – И не скоро узнаем. Это ж надо поднять дела на пропавших без вести по всему региону в прошлом году и ранее, за период как минимум в год. Их там не один десяток. Хорошо, если эксперты дадут хотя бы приблизительное время смерти, а то пока они ни бэ, ни мэ. И дальше запросы, ответы, сравнение ДНК и все вот это прочее…
– Рассчитывал маньяк, что в деле будет висяк, – попытался скаламбурить Коровин.
– Если даже не висяк, то в любом случае, на «уличное» мы поедем очень не скоро. Осень-зима, дожди и лесная живность сделают
– А вот, еще вариант: думаю, многие бегали на эту яму смотреть, разговоры шли, слух ширился. Потом ажиотаж снизился. И решил наш убивец воспользоваться готовой могилой. По принципу, снаряд в одну воронку дважды не падает. Сработал стереотип мышления.
– Мудрено очень, по-моему… Ну, поглядим. Но тетку эту, что нам трупы регулярно подкидывает, однозначно пора домой отправлять. Иначе, боюсь, она нас новой работой обеспечит.
– Согласен. Она вроде порядочная, прятаться не станет. В случае нужды можно будет потом по телефону связаться.
– Да. Ты позвони ей, скажи, что мы не видим необходимости в ее дальнейшем присутствии. Поблагодари за содействие. Да здоровьем поинтересуйся, не забудь! Да, а эта Мальвина твоя… надеюсь, уже оклемалась от шока?
«Мальвина» – это была Татьяна Семеновна Ельцова, Чуча то есть. Когда Антон прибыл на происшествие в первый раз, состав группы грибников был несколько иным. Во второй его приезд отсутствовали симпатичная девушка Василиса и Анатолий Михайлович Комаров. Комаров этот был мужем женщины, к которой приехала в гости Зоя Васильевна Конева, туристка, обладающая даром находить в лесу вместо грибов женские трупы. Женские, как выяснила следственная бригада, срезав с мешка обвивавший его скотч.
Если быть совсем точным, в этот раз Зоя Васильевна оказалась только «наводчиком», а непосредственно труп обнаружил новый член группы: женщина с голубыми волосами. Несмотря на это, из всей троицы она одна поначалу держалась молодцом.
Зоя Васильевна в ожидании кареты скорой помощи полусидела на земле, опираясь на ствол упавшей березы, уже ею, можно сказать, обжитой. Бледная до синевы Люся, сама в полуобморочном состоянии, обмахивала подругу снятым с головы Татьяны Семеновны павлово-посадским платком. Платок был не новый, еще советского производства, но до сих пор не утративший былой яркости красок.
Смысла в обмахивании не было никакого, поскольку в лесу с наличием свежего воздуха проблем не наблюдалось. Наоборот, было даже весьма прохладно, и временами налетал крепкий ветерок. Но Люсе требовалось предпринимать какие-то действия. Ей нужно было отвлекать свой организм движением, чтобы самой не грохнуться в обморок.
Татьяна Семеновна стояла поблизости от них, мертвой хваткой вцепившись в корявую палку, готовая отразить любое нападение неведомого убийцы. Следователь Коровин, поглядывая на нее, подумал: вот так выглядела бы состарившаяся девочка с голубыми волосами из «Золотого ключика», живи она в наше время и питаясь фастфудом.
Только настоящая Мальвина, то есть сказочная, почти уверен был Коровин, под дулом пистолета не поменяла бы свои локоны на пацаний ежик. И что красивого находят немолодые женщины
«А ведь женщина в целом ничего себе, симпатичная. Была в свое время», – высокомерно подумал Антон с высоты своих двадцати восьми лет. Во всяком случае, из всей троицы она производила впечатление самой адекватной и, крепко сжимая в руке свое орудие самообороны, терпеливо вслушивалась в гвалт, поднятый медиками и полицией. Но, скорее всего, смысл услышанного до женщины не доходил, она глубоко погрузилась в себя.
– Какое может быть опознание в данной ситуации? – категорично вопрошала пожилая врачиха.
Она, не заботясь о соблюдении приличий, тыкала пальцем в Зою Васильевну с Людмилой Петровной. И чеканила:
– Вы по долгу службы обязаны знать о последствиях шока! Тем более в таком возрасте! Если вам нужны здесь дополнительные трупы, то, пожалуйста, действуйте! Но я снимаю с себя всякую ответственность. Не смотрите, что они на ногах! Отвечать за этих женщин будете вы, и только вы!
И, упредив ответ следователя, который еще не прозвучал, махнула рукой медбрату и водителю:
– Носилки! Грузите!
Врач не меньше опасалась и за здоровье Мальвины. Ей пережитый стресс тоже даром не прошел. Но по всему судя, в ближайшее время она умирать не собиралась. Более того, ее природная любознательность преодолела естественную робость перед покойником, умершим не своей смертью. Пока медики отвлеклись на других пациентов, женщина, с трудом расцепив скрюченные пальцы, отбросила, наконец, свою палку в сторону и сомнамбулически двинулась к яме.
Слово «опознание» достигло ее ушей и, через небольшой промежуток времени, мозга. Она ожила, словно сломанный, но всё-таки запущенный заново механизм. Влекомая какой-то неодолимой силой, она медленно направилась к своей находке, не ожидая приглашения. Медленно, потому что мышцы еще плохо слушались команды мозга, ноги периодически сбивались с шага. Так блудливая своевольная овца, постоянно отбивающаяся от стада, не подчиняется пастушьему кнуту, и все норовит вильнуть в сторону.
За свою не такую уж и долгую следовательскую карьеру Антону Коровину трупов пришлось повидать достаточно, а вот с сумасшедшими сталкиваться еще не доводилось. Когда Мальвина уже почти нормальной походкой приблизилась к лежавшему на мешках бездыханному телу и бросила на него боязливый любопытный взгляд, случились нелады и с ней.
Она сначала вскрикнула. И это было естественно. То был крик изумления и ужаса. Но потом, после секундной паузы, она забормотала нечто несусветное. Антона по спине пресловутые мурашки устроили гонки.
Одна машина «скорой помощи» уже уехала, во вторую медики еще не полностью загрузились, и следователь Коровин призывно махнул им рукой. Потом, указывая врачихе взглядом на Татьяну Семеновну, произнес покаянно:
– Забирайте эту тоже! От греха подальше!
Врачиха кивнула удовлетворенно.
А ведомая под руки к машине Татьяна Семеновна, адресуясь почему-то к врачихе, продолжала выкрикивать:
– Страусиха! Это же страусиха! Шестая, то есть, вторая! То есть вторая и шестая одновременно! Я же в своем уме?