Шелковый тревожный шорох
Шрифт:
Зоя Васильевна как-то заходила сюда с Василисой. Можно и сейчас зайти, попросить что-нибудь почитать домой. Свежий номер «Иностранки», например. Милая женщина Лариса – библиотекарь читального зала, приятельница Василисы, не откажет ей и без местной прописки. Вася составила протекцию.
Приняв решение, женщина направила стопы в сторону библиотеки.
– «Иностранка» еще не пришла, – сообщила Лариса. – А вы не хотите почитать что-нибудь другое, по краеведению, например? Из истории Ильменска? Уверяю вас, это будет вам интересно! Вася говорила,
– С удовольствием почитаю, сколько успею! Вот спасибо! Мне ведь скоро уезжать…
Она улыбнулась, любуясь Ларисой, женщиной необычайной красоты, иконы бы с нее писать.
– Правда, не знаю точно, когда. Я временно невыездная.
– Да, слышала про вашу страшную находку, – передернулась женщина. – Это из-за нее? Боже мой, и это – в нашем тихом славном городке! Впрочем, в тихих славных городках еще те черти водятся. Кстати, вы не были в нашем краеведческом музее? У нас замечательный музей!
– Нет, к сожалению, – ответила Зоя Васильевна, слегка недоумевая, почему это «кстати»? Что за странная цепь ассоциаций: найденный в лесу женский труп и краеведческий музей? – Но я обязательно схожу! Завтра же! Как-то я это раньше упустила, хотя музеи люблю? Лесом очаровалась. А вы, я вижу, фанатка не только библиотечного, но и музейного дела?
– Там когда-то работала моя подруга… – погрустнела Лариса. – Света Усольцева. Вот она была истинной фанаткой музея и патриоткой нашего города! Сколько она знала! Ее можно было слушать бесконечно и безотрывно!
– А почему так грустно и в прошедшем времени? – пошутила Зоя Васильевна. – Рассорились или дороги разошлись?
– Ее тоже убили, – просто сказала Лариса. – Несколько лет назад.
– Как? Подождите… Света? Усольцева? – пролепетала Зоя Васильевна.
– Вы что-нибудь слышали об этой истории? – подняла от формуляра голову Лариса. – Ну конечно, в любом случае должны были слышать от кого-нибудь.
– Не знаю, о ней ли… она была подругой Геннадия Кошелева?
– Ну да, была. Собирались пожениться.
– Господи, какой кошмар! Бедная женщина! Бедный Геннадий!
Лариса дернула уголком рта – не то усмехнулась горестно, не то поморщилась.
Речка, в которой, говорят, еще не так давно купалась ребятня и ловилась рыба, а когда-то даже золото намывали, заросла ивняком и крапивой. Обмелела настолько, что и речкой-то ее язык не поворачивался назвать. Так, ручеек с покачивающимся на слабеньком течении хламом: пластиковыми бутылками и пакетами. У ручейка не хватало сил даже унести пластиковый мусор дальше.
Но прозрачности ручеек был удивительной! Все камешки на дне можно было пересчитать.
Зоя Васильевна стояла на мостике, деревянном, но крепеньком, недавно отстроенном, даже дерево не успело потерять желтизны, и, наклонившись, разглядывала
Речушка петляла, пропадала временами в зарослях бурьяна и опять выныривала на простор.
– Этакая настырная речушка! А ведь ее еще можно спасти, – подумала женщина. – Если бы нашелся настоящий хозяин городу.
– Мадам, если вам пришло в голову покончить с собой, то откажитесь от этой пагубной мысли! Только покалечитесь, а жить будете! – раздался голос у нее за спиной.
Зоя Васильевна аж подскочила. Мужчина подошел неслышно, хотя комплекции был не мелкой. Широкоплечий, кряжистый, разве что не из породы гигантов. Росточку Бог не дал особого, был он чуть повыше самой Зои Васильевны.
В годы ее молодости рост Зои считался классическим. Она так и хвасталась: у меня рост Венеры Милосской, сто шестьдесят четыре сантиметра. А теперешние юные акселератки снисходительно поглядывают с высоты своих ста восьмидесяти на малорослых мам и бабушек.
Напугавший ее мужик был не старый. Во всяком случае, много моложе Зои Васильевны, хотя морщинами уже обзавелся. В камуфляжной робе – в таких сейчас половина мужиков ходит, особенно рыбаки и охотники. Лицо то ли от роду смуглое, то ли потемневшее с возрастом, то ли загоревшее да обветренное от частого и долгого пребывания на воздухе. Темно-русые волосы коротко подстрижены, а виски совсем седые. Макушку венчает легкомысленная кепочка. На лице щетина трехдневная, никак не меньше. На плече – объемистая спортивная сумка, из нее торчит сложенный спиннинг.
– Я как раз думаю над этим вопросом, – отшутилась Зоя Васильевна, отметив, однако, про себя: ну и черный юмор у мужика! – А вы что ж, в этом водоеме осетров промышляете? – послала она ответный удар, не зная, какая самая крупная рыба водится в здешних местах.
– Из этого водоема разве что лягушку можно выудить! Да сейчас не сезон, спят они уже, попрятались. Хотя пацанами мы еще здесь купались. Я в городском пруду промышляю, там еще кое-что водится. Да в разрезах несколько лет назад ротан появился.
– А что это – разрезы?
– Бывшие карьеры, где золото добывали. Они постепенно заполняются подпочвенной водой и становятся вроде маленьких озер. Сегодня мне не очень повезло, – объяснил он, уловив Зоин заинтересованный взгляд на сумку. – Пяток чебачков да щучка небольшая.
– Ну, вы здесь просто на золоте живете! – засмеялась женщина. – Золото везде, в земле и в воде! Просто ходи себе по улицам, не поднимая головы, и собирай самородки.
– Зря смеетесь. Вот через этот мостик лет этак десять-двенадцать назад девочка шла в школу. У самого мостика споткнулась о камень, упала. Камешек был небольшой, она, разозлившись, пнула его раз-другой, а потом стала выковыривать. Выковыряла и решила оставить себе, он ей понравился. А в школе показала учительнице природоведения.