Шепчущий мрак
Шрифт:
Майлз подошел к сундуку и попытался приподнять крышку.
— Сундук заперт, — мрачно констатировал он.
— У меня есть ключи, — заторопилась Дони. Майлз мешкал, не зная, как поступить. Затем он взглянул на меня и покачал головой.
— Оставим это, — сказал он сестре и вышел из комнаты.
Дони стояла, глядя ему вслед. Ее лицо хранило странное выражение. Казалось, она разрывается между любовью к брату и недоверием к нему и никак не может решить, чему отдать предпочтение. Слегка встряхнувшись, отчего ее серо-буро-малиновый наряд закрутился вокруг ее щуплого тела, она выскочила из комнаты с характерной для нее нервной стремительностью. Но тут же вернулась и уставилась на меня блестящими злыми глазками.
— Очень умно с вашей стороны — обещать ей не задавать никаких вопросов относительно сундука и его содержимого. Но конечно, это не может удержать нас о того, чтобы порыться в нем как-нибудь в подходящий момент?
Думаю, выражение моего лица ей подсказало, что ответа лучше не ждать, и через мгновение ее каблуки уже цокали по ступенькам.
Оставшись одна, я подошла к кушетке, где только что лежала Лора, и с глубоким вздохом растянулась на ней. Я страшно устала и чувствовала себя выпотрошенной. С другой стороны, я никак не могла разобраться в своих ощущениях. Какие-то подспудные течения в этом доме внушали тревогу. Хотелось надеяться, что мне удастся быстро собрать материал для книги и убраться отсюда. Мое собственное двойственное отношение к Лоре Уорт было частью той путаницы и неразберихи, которые царили в моих мыслях. Оно всегда было со мной, но раньше я все-таки исходила из того факта, что восхищаюсь ею как актрисой и презираю как женщину.
Правда, бывали и такие моменты, когда я находила, что восхищаюсь ею как женщиной, не лишенной мужества. Но уже через минуту восхищение уступало место раздражению, вызванному ее безрассудством и глупостью. Как писать о такой женщине? И как опрометчиво я поступила, поторопившись обещать ей не задавать никаких вопросов о сундуке. С такими противоречиями в свидетельских показаниях мне требовался ключ к тайне ее сложного характера. Этот ключ зарыт в прошлом Лоры Уорт, которое она отчасти делила с Майлзом Флетчером и, возможно, даже с его сестрой Дони. А также с тем мужчиной, который погиб. Его звали Кэс Элрой. Интересно, нет ли его фотографий в сундуке?
Побуждаемая внезапным острым приступом любопытства, я встала с кушетки и направилась к туалетному столику Лоры. Мне хотелось только заглянуть в шкатулку из сандалового дерева — нет ли там ключей. Но перед овально-изогнутым столиком стоял обитый тканью стул. Я выдвинула его и села, глядя на смутное отражение в зеркале. Яркий дневной свет, проникая через двери выходящие в сад, и боковые окна, оставлял мое лицо в тени. Вокруг зеркала были цветные электрические лампочки. Я нашла выключатель и включила их.
Созерцание собственной внешности не доставило мне никакого удовольствия. Прикоснувшись к выключателю, я погасила свет. Шкатулка из сандалового дерева лежала возле моего локтя. Подняв крышку, я заглянула внутрь. Ключи были на месте. Дони вернула их в шкатулку. Усмехнувшись, я закрыла крышку; раздался щелчок. Решение относительно сундука можно было принять и попозже.
Где-то в доме зазвонил телефон. Я услышала шаги наверху и голос, ответивший на звонок. Затем Ирена сбежала вниз и позвала меня:
— Это вас, мисс Холлинз. Под лестницей в холле есть параллельный аппарат.
"Гуннар!" — подумала я. Никто другой не мог бы мне позвонить. Настроение сразу улучшилось. Воспрянув духом, я подошла к телефону и сняла трубку. После нескольких часов, проведенных в этом доме, Гуннар для меня был олицетворением света, чистого воздуха, прямоты и честности. Я забыла, как неодобрительно отнесся он к некоторым моим словам и намерениям. Я почти забыла, что за этими окнами находится Норвегия и мне не грозит вечное заточение здесь.
— Ли Холлинз у телефона, — сказала я, не в силах скрыть радости, охватившей меня.
— Значит, вы сказали Лоре, кто вы такая, — одобрительно произнес он. — Отлично. У вас, кажется, хорошее настроение.
Он, видимо, был доволен мною, и я не стала его разочаровывать.
— Да, я рада, что сказала ей. Но для нее это не имеет значения. Ей не важно, кто я такая. Могу ли я написать о ней — вот что ее интересует.
Он никак не прокомментировал это сообщение.
— Я позвонил, чтобы спросить, не позавтракаете ли вы со мной? У нас тут начинаются каникулы, и завтра я не поеду в офис.
— С удовольствием! — не колеблясь, согласилась я.
— Прекрасно, — сказал он. — Я предлагаю подняться на Флойен. Часть пути можно проехать на машине, а потом пройти пешком до ресторана, который находится на самом верху. Надеюсь, вы любите ходить пешком?
— Люблю, — весело отозвалась я, приходя в восторг от перспективы улизнуть из дома и побыть с кем-то, кто не мучается воспоминаниями о своем прошлом и пережитых в то время ужасах.
— Захватите с собой Лору, если она захочет, — предложил он.
Мой восторг улетучился.
— Лору? — растерянно протянула я.
— Если у нее не хватит сил идти пешком, мы поднимемся на фуникулере. Как вы понимаете, это не официальное приглашение. От вас зависит, убедите ли вы ее присоединиться к нам или нет.
Я могла только догадываться, что все это значит. Если бы Гуннар пригласил Лору официально, пришлось бы позвать Также и Майлза. Ясно, что Гуннару этого не хотелось.
— Сделаю все, что в моих силах, — сказала я, и мы одновременно повесили трубки.
Лора в тот вечер из-за нездоровья не спустилась к обеду, так что мне пришлось отложить мою встречу с ней. Майлз, я и Дони обедали в столовой, изысканно обставленной, где было много красивых вещей.
Мы беседовали главным образом о Норвегии, Бергене, местных обычаях и условиях жизни, увлечении спортом на свежем воздухе. Раз или два я попыталась перевести беседу на темы, интересующие меня, но Майлз немедленно начинал говорить о чем-нибудь другом.
Трапеза была тягостной для меня. Я обрадовалась, когда она завершилась. Ни у кого не спрашивая разрешения, ни секунды не медля, чтобы меня не остановили, я помчалась вверх по лестнице и постучала в обшитую темным деревом дверь.