Шепот мертвых
Шрифт:
— Это еще не конец, Либерман!
Еще раз злобно взглянув на Тома, он удалился.
Том подождал, пока дверь за Хиксом закроется.
— Дэвид… — вдохнул он.
— Знаю. Извини.
Том хихикнул.
— Вообще-то, по-моему, это был томатный суп. Но на будущее…
Он вдруг охнул, схватившись рукой за грудь. Я ринулся было к нему, но он отмахнулся.
— Я в норме.
Но это совершенно очевидно было не так. Стянув перчатки, Том достал из кармана коробочку и сунул под язык маленькую таблетку. Через пару мгновений его слегка отпустило.
—
Том кивнул, дыхание его постепенно выравнивалось. Нитроглицерин — стандартное сосудорасширяющее средство при стенокардии, облегчающее поступление крови в сердце. Том убрал таблетки в карман. Цвет лица стал лучше, но при ярком освещении он казался совершенно выжатым.
— Ладно, на чем мы остановились?
— Ты собирался пойти домой, — сообщил я.
— Нет необходимости. Со мной уже все в порядке.
Я лишь уставился на него.
— Ты такой же нудный, как Мэри, — пробормотал он. — Ладно. Только наведу тут порядок…
— Я сам с этим справлюсь. Иди домой. Завтрашний день никуда не убежит.
Он не стал спорить. Верный признак того, насколько он в действительности устал. У меня грудь сдавило от жалости, когда я смотрел ему вслед. Он казался хрупким и сгорбленным; правда, и день выдался напряженный. Ему станет лучше, когда он поест как следует и выспится.
Я сам почти в это поверил.
В зале, где работал Том, убирать было почти нечего. Закончив, я вернулся в свой, где работал с останками, извлеченными из гроба. Я хотел закончить очищать их от мягких тканей и положить на ночь в детергент. Я уже собрался приступить к делу, когда вдруг зевнул с риском вывихнуть челюсть. До сего момента я и не осознавал, насколько тоже устал. Часы на стене показывали, что уже больше семи, а я встал еще до рассвета.
Еще часок. Ты сможешь. Я повернулся к останкам на столе. Образцы тканей уже отправлены в лабораторию, чтобы точнее определить время смерти, но мне не нужны были результаты анализа жирных и аминокислот, чтобы понять, что что-то тут не так.
Два тела, оба на более сильной стадии разложения, чем следовало бы. Тут явно есть связь — в этом я с Ирвингом согласен. Только вот я никак не мог сообразить, какая именно. Яркие лампы мрачно освещали обшарпанный алюминиевый стол. Я взялся за скальпель. Частично очищенное от плоти тело лежало передо мной, напоминая плохо вырезанный сустав. Я наклонился, собираясь приступить к работе, как краем глаза что-то заметил.
В ушной раковине что-то виднелось.
Коричневый полуовал размером не больше рисового зернышка. Отложив скальпель, я взял маленький пинцет и осторожно извлек предмет из хрящевой ткани. Я поднес предмет поближе, чтобы рассмотреть, и несказанно изумился, когда понял, что это такое.
Какого лешего…
Мне потребовалась пара мгновений, чтобы осознать, что возникший жар в груди означает возбуждение.
Я начал оглядываться в поисках баночки для образцов и едва не подскочил, когда раздался стук в дверь. Обернувшись, я увидел Пола.
— Не помешал?
— Совсем нет.
Он подошел и поглядел на тело, профессиональным взглядом оценивая очищенные от плоти очертания. Ему доводилось видеть и похуже, как и мне. Иногда по чьей-то реакции — или ее отсутствию — ты понимаешь, насколько мы привыкаем даже к самым гротескным зрелищам.
— Я только что видел Тома. Он сказал, что ты еще работаешь, и я решил взглянуть, как ты тут.
— Все еще отстаю от графика. Ты, случайно, не знаешь, где тут баночки для образцов?
— Конечно. — Он подошел к стеллажу. — Том не очень хорошо выглядел. С ним все нормально?
Я не знал, можно ли откровенничать, поскольку не был уверен, что Пол в курсе состояния здоровья Тома. Но Пол, судя по всему, понял причину моих колебаний.
— Не волнуйся, я знаю о стенокардии. У него был очередной приступ?
— Не очень сильный, но я все же уговорил его пойти домой, — ответил я, обрадовавшись, что не нужно ничего выдумывать.
— Рад, что он хоть к кому-то прислушивается. Обычно его отсюда палкой не выгонишь. — Пол протянул мне баночку. — Что это?
Я положил маленький коричневый предмет в баночку и протянул Полу.
— Пустая оболочка куколки. Падальной мухи, судя по виду. Должно быть, попала в ухо, когда мы обмывали тело из шланга.
Пол сперва посмотрел на образец без малейшего интереса, а потом до него дошло. Он перевел взгляд с образца на труп.
— Это с того тела, что вы эксгумировали сегодня утром?
— Именно.
Присвистнув, он забрал у меня баночку.
— Каким лешим ее туда занесло?
Мне бы тоже хотелось это знать. Падальные мухи — неизменный спутник при нашей работе. Они откладывают личинки во все отверстия в теле. И умеют проникать практически всюду, как внутри помещений, так и снаружи.
Но я отродясь не слышал, чтобы они откладывали личинки в шести футах под землей.
Я закрыл баночку крышкой.
— Единственное, что приходит в голову: тело некоторое время лежало на поверхности, прежде чем его закопали. Том тебе рассказал о стадии разложения?
— Что оно зашло куда дальше, чем должно за шесть месяцев? — кивнул Пол. — Оболочка куколки пустая — значит, тело должно было пролежать на воздухе десять-одиннадцать дней, чтобы муха вылупилась. С учетом того, что тело закопали шесть месяцев назад, получаем время смерти где-то в конце осени. Тепло и сыро, поэтому тело не мумифицировано, как случилось бы летом.
Дело начинало обретать смысл. Либо случайно, либо умышленно тело оставили гнить, прежде чем положить в гроб, и этим объясняется, почему процесс разложения зашел так далеко. Пол некоторое время молчал. Я знал, о чем он думает, и когда он поглядел на меня, я понял, что он взволнован не меньше, чем я.
— Гроб еще здесь?
Мы вышли из зала и направились в кладовку, где гроб и алюминиевый контейнер дожидались прихода команды криминалистов. Когда мы его открыли, вонь оттуда пошла невыносимая. Саван лежал внутри, грязный и смятый.