Шепот мертвых
Шрифт:
— Тогда как бы вы это объяснили? — спросил Том.
— Пока не могу. Но, судя по действиям убийцы, сексуальная составляющая тут отсутствует. — Она говорила с Томом как с равным, позабыв о всякой сдержанности.
— Мы имеем два места преступления и два набора отпечатков, принадлежащих, вероятнее всего, самим жертвам. Еще мы имеем иглы для инъекций, специально воткнутые в тело, захороненное в могиле Уиллиса Декстера в расчете на то, что мы его эксгумируем. Убийца играет, заставляет нас бегать по кругу, чтобы показать, кто тут главный. Ему мало самих убийств, он жаждет
Том казался озадаченным.
— Простите меня, но я понятия не имею, что это значит.
Джейкобсен уже слишком увлеклась, чтобы смутиться.
— Все нарциссисты одержимы собой, но злокачественные нарциссисты находятся на самой вершине шкалы. У них патологическая самовлюбленность — даже чувство собственного величия, — и это требует внимания и восхищения. Они уверены в своей исключительности и хотят, чтобы другие это тоже признавали. Но главное — они еще и садисты, лишенные всякой совести. Они не обязательно получают удовлетворение, причиняя боль, но наслаждаются ощущением власти, которую это им дает. И они совершенно равнодушны к любым мучениям, которые они причиняют жертве.
— Похоже на психопата, — заметил я.
Серые глаза Джейкобсен обратились на меня.
— Не совсем, хотя у них есть общие характеристики. Хотя злокачественные нарциссисты чудовищно жестоки, они все же способны относиться с восхищением или даже уважением к некоторым людям в соответствии со своей системой ценностей. Как правило, они уважают успешность и власть. Согласно Кернбергу…
— Вряд ли нам нужны ссылки, Диана, — перебил ее Гарднер.
Джейкобсен слегка смутилась, но продолжила:
— Я просто хочу подчеркнуть, что, по моему мнению, мы имеем дело с индивидуумом, который жаждет продемонстрировать свое превосходство, возможно, не только нам, но и себе. Он слетел с катушек и считает, что его истинные таланты и способности недооценены. Этим и объясняется, почему он так далеко зашел и почему именно так отреагировал на слова профессора Ирвинга, сказанные по телевизору. Он пришел в ярость не только от того, что его публично унизили, но вдобавок не смог стерпеть, как кто-то крадет у него славу.
— Если только мы предполагаем, что этот парень причастен к исчезновению Ирвинга, — вставил Гарднер, предупреждающе глянув на нее.
— Ты говоришь как чертов адвокат, Дэн, — сказал ему Том, но беззлобно. Он уставился в пространство, рассеянно постукивая пальцем по подбородку. — Что там с работниками похоронной конторы? У них у всех есть алиби на то время, когда исчез Ирвинг?
— Мы проверяем, но, откровенно говоря, не думаю, что кто-то из них в этом замешан. Те двое, которых нам пока удалось найти — они работали там, когда хоронили Уиллиса Декстера, и обоим за шестьдесят.
— А насчет самого Йорка?
— Заявляет, что сегодня находился на работе с пяти утра. И, опережая твой вопрос, — нет, никто не может это подтвердить, — сообщил Гарднер с видом загнанного в угол.
— Какой сюрприз, — пробормотал Том. — А есть какие-нибудь признаки того таинственного работника, которого он якобы нанял?
— Дуайта Чамберса? Мы все еще его разыскиваем.
— То есть нет.
Гарднер вздохнул.
— Йорк по-прежнему под подозрением. Но, кто бы за всем этим ни стоял, он слишком умен, чтобы привлечь к себе внимание. Мы провели полномасштабный обыск в «Стиплхилл», а завтра к этому времени туда слетится вся пресса. Так что бизнес Йорка можно считать покойным, так или иначе. — Он поморщился, сообразив, что сморозил. — Скаламбурил случайно.
— Судя по тому, что я видел, он все равно долго бы не протянул. — Том поднялся, блеснув очками. — Может, Йорк предпочитает уйти громко.
Или он просто еще одна жертва. Но эту мысль я оставил при себе.
Уже темнело, когда я въехал на тихую аллею, ведущую к дому Тома и Мэри. Я бы снова проработал допоздна, если бы не приглашение на ужин, и после дневных перерывов меня расстроила необходимость прекращать работу. Но ненадолго. Едва я вышел из морга на улицу, в солнечный вечер, то сразу почувствовал, как железные пальцы напряжения разжимаются на моих плечах. До этого момента я их не осознавал, но исчезновение Ирвинга, последовавшее за вчерашним происшествием с Кайлом, потрясло меня больше, чем я думал. И теперь перспектива слегка выпить и поесть с друзьями весьма обнадеживала.
Дом Либерманов представлял собой симпатичное, обшитое белой вагонкой здание, которое находилось на приличном расстоянии от дороги. Ничего вроде бы не изменилось с тех пор, как я побывал здесь впервые, если не считать величественного старого дуба, возвышавшегося на лужайке перед домом. В мой последний приезд он был в самом расцвете сил, а сейчас постепенно умирал. Половина толстых веток была голой и высохла.
Мэри встретила меня в дверях. Встав на цыпочки, чмокнула меня в щеку.
— Дэвид! Молодец, что пришел!
На ней возраст сказался не так, как на ее муже. Рыжеватые волосы потускнели, но все же сохранили свой натуральный цвет, а лицо, хоть и стало морщинистым, по-прежнему сияло здоровьем. Не многие женщины за шестьдесят могут носить джинсы и при этом не выглядеть смешно, но Мэри была из их числа.
— Спасибо, как мило с твоей стороны, — сказала она, забрав привезенную мной бутылку вина. — Проходи в берлогу. Пол с Сэм еще не приехали, а Том разговаривает по телефону с Робертом.
Роберт был их единственным сыном. Он занимался страхованием и жил в Нью-Йорке. Я никогда его не видел, а Том редко о нем упоминал, но у меня было ощущение, что в их отношениях не все гладко.
— Хорошо выглядишь, — сообщила мне Мэри, ведя по коридору. — Намного лучше, чем на той неделе.
Я ужинал у них в первый вечер по приезде. Казалось, что с того времени много воды уже утекло.
— Должно быть, солнышко пошло на пользу, — отшутился я.
— Ну, что бы это ни было, тебе идет.